Заплакал рыцарь впервые в жизни, взяв в ладони голову своей возлюбленной жены как сокровище, глядя в ее уже ничего не видящие прекрасные глаза, и горевал о ней, о ее верности, которая ее сгубила… Рыдая и тоскуя, повелел рыцарь положить тело и голову его Тихони в серебряный гроб с хрустальной крышкой. Гроб этот стоял в семейном склепе рыцаря, а подарен он был его деду волшебницей, которая сказала: «Если кто из самых любимых умрет, положите мертвого в этот гроб, и он сохранится в нем как живой, и все раны его затянутся. Но будет лежать, словно объятый глубоким сном».
Положили Тихоню в серебряный гроб, и тотчас приросла ее голова к телу. Накрыли гроб хрустальной крышкой — и две драгоценные слезы скатились по бледным щекам девушки; а больше ничего не случилось, только лежала Тихоня словно спящая, или спала словно мертвая.
В горе своем рыцарь опустил лицо на крышку гроба возлюбленной. Поплакав, утер слезы и вдруг увидел выгравированную на крышке гроба карту и надпись: «Убитый горем, приходи ко мне, и я тебя утешу». Загорелась в сердце рыцаря надежда, он впился взором в карту, изучил ее до малейшей черты, запомнил с точностью, на которую способно только любящее сердце, и отправился в путь.
Долго ехал он на своем коне, исходил тридцать три дороги, перешел вброд пятьдесят пять бурных рек, преодолел семьдесят семь горных вершин и ни разу не отклонился от пути, который подсказывала ему карта. И вот, наконец, на девяносто девятый день пути привела рыцаря дорога к огромному, высотой до облаков не то лесу, не то горе, не то замку. А как подняться туда — не знал рыцарь.
Вспомнил он бледное лицо своей Тихони, вспомнил две мертвые слезинки, скользнувшие по ее щекам, и громким, полным горя голосом крикнул в самую вышину: «Утешь меня, я пришел в страшном го́ре!..» Но молчание было ему ответом. Прокричал рыцарь то же еще тридцать три по тридцать три раза и уже было подумал, что подвела его память и приехал он не туда, как расступилась громадная чаща снизу до верху, и открылась мерцающая лестница, уводящая в самую вышину. И раздался из поднебесья чарующий голос: «Приди ко мне, страждущий». И так сладок был этот голос, такую, казалось, вселял надежду, что рыцарь, оставив коня у водопоя, ринулся вверх по лестнице навстречу голосу.
Три дня и три ночи, три часа и три мгновения, не зная отдыха, поднимался рыцарь по мерцающей лестнице и наконец оказался в огромном таинственно мерцающем покое. Перед ним была еще одна лестница, золотая, а на вершине ее стояло золотое кресло, а в кресле парило лиловое облако. И вот облако зашевелилось, зазвучала тихая, разносимая эхом, ласкающая слух музыка бубенчиков. Облако стало медленно спускаться вниз по лестнице, с каждой ступенькой сбрасывая с себя тонкую пелену за пеленой, становясь все прозрачнее. Рыцарь стоял пораженный. Наконец, сквозь облако стал проглядывать силуэт, и когда оно спустилось, сбросив с себя почти все покровы, перед рыцарем предстала ослепительно прекрасная фея в золотом платье. Ее большие глаза смотрели прямо в душу рыцаря, каждый миг меняясь, становясь то прозрачно-голубыми, как лунный хрусталь, то таинственно зелеными, как летняя листва, то желтыми, словно янтарь, то темными, будто глубокие омуты.
«Наконец ты пришел ко мне, рыцарь. И я знаю зачем», — прозвучал ее голос. Был он то низок и глубок, словно сладкая пропасть, то высок и хрустален, как блистательная вершина. Лицо ее непрерывно меняло свои черты, оставаясь неизменно прекрасным. Рыцарь поразился этой нечеловеческой красоте и этому волшебному голосу, но вспомнил о своей милой, бедной Тихоне и с жаром отвечал чудесной фее: «Я проделал долгий путь, и я знаю, верю, ты сможешь утешить меня и помочь моему горю…».
Фея не дала ему договорить, коснулась обжигающей ладонью его лица: «Да, я утешу тебя, а взамен ты поцелуешь меня». Начал тонуть рыцарь в чарующих глазах прекрасной феи, хотел он заключить красавицу в крепкие объятия… «Но что же это я?..» — опомнился рыцарь. Вспыхнули его щеки от стыда, а потом побледнели от горя. Он сделал три шага назад, преклонил перед феей колено, стараясь не смотреть на нее, и проговорил: «О прекрасная из прекрасных! По-видимому, ты столь же могущественна, сколь и прекрасна. Прошу, не искушай меня, если знаешь, зачем я пришел! Меня утешит только то, что моя возлюбленная, Тихоня, встанет живой из своего серебряного гроба и вновь будет со мной — жить долго и счастливо».