— Постой, матушка, не серчай, дозволь слово молвить! — заслонив собой отца, перед Бабой Ягой выступил Иван-царевич.
— А ты что ж просишь-то, али правил не знаешь? — Яга прищурилась, окинув добра молодца колким взглядом. — Сначала, найди избушку…
— Прости, матушка, дело у нас срочное. — Иван-царевич стянул с головы шапку и в волнении мял ее в сильных руках. — Я искал, правда искал! А все без толку… Да добрые люди подсказали, что коли вещицу тобой сделанную разбить, то ты сама явишься. Вижу, теперь, не обманули.
— Не обманули… — передразнила царевича Яга и сплюнула себе под ноги. — Ну, и чего хотели? По что зеркальце мое пострадало? Ежели по пустякам каким, на себя пеняйте!
— Какие уж тут пустяки, — до сих пор отсиживающийся за спиной отпрыска Царь Еремей, отодвинув сына в сторону, вылез вперед и, потрясая кулаком в сторону замершего на своей стороне реки Кощея, начал изливать старухе душу. — Вот, ирод бессердечный! Совсем распоясался. Засуху наслал, торговать отказывается, дочку мою, кровиночку, опозорил, лиходей несчастный… Уж и проклятьем его наградили, а все туда же… Бесчинствует…
— Бесчинствует? — Яга медленно повернулась к Кощею. Но тот лишь сильнее сжал губы никак не выдавая того, что творилось сейчас у него в душе. Прочитать хоть что-то по его лицу было решительно невозможно. Но кажется для старой колдуньи это препятствием не явилось и, пожевав немного губами, она, хитро улыбнувшись, вновь обернулась к царю.
— И ты значит решил к высшим силам обратиться? Ко мне, то есть?
Дождавшись утвердительного кивка от обоих царственных персон Яга задумчиво почесала затылок.
— И что мне сделать предлагаешь? Хворостиной его отходить? Али на горох поставить? А ежели и не виноват он вовсе? Что мне тогда с тобой сделать прикажешь?
— Как не виноват? — у Еремея мигом вспотели ладони. Судорожно обтирая их о полы кафтана, он вновь покосился на темную фигуру, закутанную в плащ. — Конечно виноват! А то ты не знаешь?
— Я-то? Я-то, знаю… Все-е-е знаю… — довольно усмехнулась старуха и, еще раз взглянув на враждующие стороны, явно приняла какое-то решение.
— Что ж… вашей затяжной распре точно свежий ветер не помешает. Он и тучи темные развеет, а может и пламя яркое разожжет, что давно уж углем тлеет, — хитро стрельнув взглядом по сторонам и оглядев растерянные и непонимающие лица, Яга ухмыльнулась, явив всем щербатый рот.
— Это даже интересно будет. Ну-ка, Милка, дай шерстинку, — обратилась она к кошке и ласково почесала ее за ушком. — Вот и славненько, даже три шерстинки получилось. Ну что же… слушайте…
Смяв в сухой старческой руке волшебные волосинки, Яга, прикрыв глаза, поочередно повернулась ко всем стоящим вокруг нее и глубоко вздохнув, сдула шерсть с пальцев. Одновременно с этим она начала нараспев говорить внезапно сильным, чистым и слегка вибрирующим голосом.
— Ворожу и заклинаю,
Ветер свежий призываю!
На погибель супостату,
Злу, с которым нету слада.
Пусть несется он над долом,
Закружит над косогором,
Разрешит сей давний спор,
Темный остановит мор.
Лиходеев лик явит,
Зло и зависть победит.
Лишь тогда покой познает,
Возвратясь к родному краю.
Вновь поднявшийся шквалистый ветер трепал полы одежд. Вцепившись одной рукой за корону, а второй ухватив за кафтан сына, царь Еремей старательно прикрывал глаза от летевшего со всех сторон сора. Иван царевич, заслоняя лицо рукой, пытался разглядеть, какое же колдунство творит Яга. И лишь Кощей все так же стоял на своем берегу и решительно вглядывался в сухонькую фигуру старой ведьмы, гадая, что за ветер она призвала на их головы, ибо прекрасно знал, что от нее можно ожидать чего угодно.
Внезапно грянувший гром заставил всех вздрогнуть от неожиданности, а яркая молния, прочертив небо, врезалась в берег, оставив после себя темное пятно на сухой земле, да чудовищный, непонятный вой. В клубах сизого дыма, возникшего на месте вспышки, постепенно проявлялась странно дергающаяся фигура с поднятым вверх то ли мечом, то ли палицей. Что за оружие было у появившегося в завесе дыма рыцаря понять было сложно, но вот звуки, которые он издавал, были поистине зловещими.