Гонец воспрял духом. Какая же удача, что встретился добрый человек. Никак благословение живое.
Старик подал руку Арсению. Гонец ухватился, с трудом поднялся, вскрик боли еле сдержав. Ладонь у старика теплая, касаться ее приятно было. Успокоился немного гонец.
Лицо старика показалось Арсению приятным. Маленькие умные голубые глаза смотрели с сочувствием, и даже морщины, казалось, выражали участие горькой судьбе непутевого нарочного. Голова старика как снегом припорошенная, белая. И борода чистая, ухоженная.
– Как звать-то тебя, бедолага? – спросил лесник.
– Арсением.
– Ну хорошо, Сенька. Будем знакомы.
– А твое имя как, добрый человек?
– Ты зови меня лесником. Не помню я уже имени своего, стар стал. Так сподручнее.
И взвалил на плечо Сеньку, и потащил в лес, ведя лошадь гонца под уздцы свободной рукой.
Лес был светлый, залитый золотом, отражавшейся от каждого листа дерева словно от зеркала. Трава, высокая и сочная, покрывала землю, перешептывалась. Птицы запевали, приветствуя гостя.
– А ты откуда сам, Сенька? Из города? – спросил лесничий.
Не мог словами отвечать уже Арсений. Только вздохами усталости говорил.
– Вижу, Сенька, что ты судьбою обласканный. Кафтанчик у тебя новенький, барином пожалованный. Не от него ли нес весточку какую?
Арсений кивнул.
Лесничий улыбнулся в усы.
– Довезешь, Сенька, довезешь. Ты главное подсоби, иди. Как доберемся до избушки моей, так и хорошо будет.
Шли долго. Гонцу начало казаться уже, что лес вокруг и вовсе не меняется, а они все шли и шли вперед, то перешагивая через ручьи, то через поваленные деревья. Птицы умолкали, тишиной окутывалась округа, покуда двигались путники, а солнце словно ярче разгоралось, и смотреть по сторонам гонцу становилось все сложнее. И бросил он разглядывать лес, все равно не менявшийся.
Лесник поддерживал выбивающегося из сил Арсения, аккуратно делал шаг за шагом, постоянно поворачиваясь, проверяя, не случилось ли чего.
– Хорош ли лес, а, Сенька? Нравится тебе?
Арсений не ответил. Тогда лесник остановился, вгляделся в лицо гонца и встряхнул его.
– Не засыпай, Сенька! До дома дойти надо, там хорошо будет.
Голос лесника, полный сочувствия и понимания, успокоил немного Арсения. Он пошел снова, стискивая зубы и морщась от боли в ноге, все усиливавшейся.
– Хорош лес, хорош. Только бы меньше был… – сказал-таки Арсений.
Старик ничего не ответил, только улыбнулся.
Сторожка стояла на искрящейся от солнечного света поляне. Ушедшая в землю по окна, с ровной крышей, поросшая мхом и грибами, она казалась Арсению огромным пнем, ставшим человеческим жилищем. Маленькие окошки чудились глазами, ступеньки, утопленные в мох, улыбкой.
«Странный домик, – подумалось Арсению, – но ежели мне тут помогут, так он приятней самого терема красивого станет!»
– Передохни пока, – сказал старик, аккуратно усадил Сеньку на пень у колодца, а сам направился к дому, привязывать кобылу к полуразвалившемуся столбу у стойла.
Гонец осмотрелся, поднял голову и увидел, как бесконечные деревья упирались кронами в небеса. А в лесу было тихо, даже ветер умолк.
Лесник вернулся быстро, двумя руками рывком поднял гонца и взвалил его на плечо.
– Немного осталось. Подсоби-ка.
В несколько шагов дотащил лесник Арсения до крыльца. Они взобрались по ступенькам, зашли в дом. Половицы под ними печально вздохнули.
– Будь как дома, Сенька, – сказал лесник, когда аккуратно посадил гонца на лавку, прислонив к стене спиной, чтобы молодец не съехал на пол от бессилия.
Арсений осмотрелся.
Дом лесничего внутри был весьма уютный, светлый и просторный. В красном углу горела свеча, на большом столе, прикрытом скатеркой, стоял кувшин, рядом сохли цветы, по стенам развешаны пучки трав и кореньев, а от печи шло тепло.
Лесник отошел за печку в угол, покопался, погремел посудой и спешно вернулся.
– Выпей, полегчает, – сказал старик и поставил перед Сенькой чарку с отваром.
Гонец выпил. Отвар был горький, неприятный, но теплый. Успокоил боль Арсения. Глаза видеть ясно стали.
Лесник вытащил пучки трав и корешки, на тряпочке разложил.
Глазки его с интересом Арсения разглядывали.
– Давненько не было у меня ушей, Сенька. Все мимо проезжают, никто останавливаться у старика не хочет. Не хочешь ли послушать сказки лесника? Я всякое знаю, в городе такого и не расскажут.
Арсений кивнул, не желая говорить. Только полегчало, как боль вновь навалилась, и на глазах слезы выступили.
– Вытащи стрелу, лесник. Мочи нет терпеть! – прошептал Сенька, дрожащими руками кафтан расстегивая. Душно в избушке, не продохнуть от стойкого запаха трав и смолы.