Как сказал император: «Мстить нужно не ради удовлетворения собственной злобы, а чтобы молодцам впредь неповадно было». Мудрейший человек, хоть и молодой совсем ещё. А может и не молодой, может и не совсем человек, но это уже неважно, главное здесь — мудрейший, а этого уже никто оспорить не сможет, при всём желании.
Основные силы Венецианского флота, «домашнюю» эскадру Адриатического моря, в составе шестидесяти семи вымпелов разного класса, повстречали на траверзе Анконы. В ударную эскадру адмирала, герцога де Гоа, теперь входили сорок девять кораблей, но шли они очень широким фронтом, поэтому с венецианцами столкнулись левым крылом, которое вёл сам адмирал. Здесь «Жуан в Жуане» впервые попал под обстрел и даже получил лёгкое, но очень живописное ранение — отколовшейся от фальшборта деревяшкой, ему расчертило лоб напополам, да хорошо так расчертило, с рваными краями раны — шрам получится на загляденье, певички в Маракайбо будут млеть от одного его героического вида.
В этом бою случились и первые потери — два галеона и шесть единиц старья (шхун, каравелл и каракк), но и призы получили соответствующие. Сдались двадцать шесть республиканских кораблей, из которых одиннадцать новейшие венецианские галеоны. Лучшие галеоны, чем пока может строить сама Португалия, стоит это признать. «Жуан Третий» и «Васко да Гама» себя окупили уже в полуторном размере, только за счёт морских призов, не считая будущих трофеев с Сицилии и Корсики, а ведь кампания ещё не закончилась, можно сказать — только-только во вкус вошли.
Вот она, притворявшаяся девственницей, поганая коварная шлюха, Республика Венеция, лежит беспомощная, с раздвинутыми ногами. Долго ждали этого исторического момента все благородные люди на Земле, долго терпели выходки этой республиканской шлюхи, но всему когда-то приходит конец.
Адмирал, герцог Васко да Гама де Гоа, граф де Видигейра, приказал войти в неё, в проклятую Венецию, и обесчестить с особым цинизмом — «Сжечь, или взорвать всё, что невозможно забрать с собой».
Настал наконец-то момент истины — горит, пылает, богомерзкий Венецианский арсенал, который Данте сравнивал с Адом. Горит и взрывается Арсенал, горит и взрывается весь остров Кастелло, да и остальные поганые острова тоже горят и взрываются, жаль, что отсюда всю картину не видно, но ничего, на фотографиях потом внимательно всё рассмотрим, насладимся ещё раз.
— Чему вы улыбаетесь, ваше величество, если не секрет?
— Секрет, но не от вас, мой дорогой герцог. Карл Габсбург благодарит меня, я слышу его. Да и самому мне это очень приятно.
— Нанесём на обратном пути «визиты вежливости» в Геную и Марсель, ваше величество?
— Обязательно, друг мой, нанесём обязательно и непременно. На новые снаряды для пушек, мы только серебром набрали ещё на пару десятков таких кампаний, так что визиты дорогому Франциску Валуа, мы нанесём обязательно. Очень щедрые по расходу боеприпасов визиты. Пусть ему Арагон поперёк горла встанет, упырю ненасытному.
— Велите командовать сбор?
— Пусть ещё пограбят солдатики, друг мой. Для них ведь это тоже исторический момент, о нём они будут рассказывать своим внукам. Пара дней ведь ничего не решает. Или у вас другое мнение?
— Два-три дня ничего не решают, ваше величество. Запад средиземноморской лужи наш. Наш надёжно, до тех пор, пока такие корабли не получат османы. Пусть солдатня пограбит, порадуется. Не желаете расписать пульку? По золотому венецианскому дукату за вист? Признаться, мне уже порядком надоело смотреть на эти пожары, старею, наверное.
Интерлюдия
Дон Нууно Вимка, герцог Кастилии, граф Вальядолида, граф Басконии, его величество вице-император, имперский наместник в самом проблемном регионе Европа, прибыл в Гранаду двадцать пятого декабря 1529 года. В Рождество Бога христиан, рабов Божьих, рабов, распятого простыми смертными, славными былыми имперцами, античными-римлянами, Бога рабов — Иисуса Христа.
Историю великой Римской Империи, той, античной, а не этой, гнилой, Священной Римской-христианской, вице-император и имперский наместник в Европе знал отлично. Он свободно читал не только на «утраченном языке богов», но и на латыни, на испанском, на французском и на португальском, это помимо родного кечуа, теперь языке дипломатической переписки в Империи Инков. Впрочем, последние три европейских языка тоже латынь, просто исковерканная этими варварами почти до неузнаваемости. До неузнаваемости, если варваров слушать, а если читать их на бумаге — то ничего так, всё очень даже понятно.