Француз, барон де Рибек предложил тридцать шесть, на этом всё и закончилось. Император Франциск Первый Валуа получил ещё два корабля, пусть и в полтора раза дороже, чем сторговал первые шесть герцог Гийом Гуфье де Бониве, граф Артуа, но, главное, что не отдал их потенциальному противнику. Выиграл так нужное ему для проведения «блицкрига» время. Вот уж действительно, время — деньги, как раз тот самый случай.
Ведь купи эти корабли сейчас османы, соотношение сил стало бы примерно равным — шесть «винджаммеров» у французов и пять у османов и алжирцев, при небольшом преимуществе у мусульман в силах «самоделок». А учитывая, что венецианские «самоделки», присягнувшие Французской Империи, не слишком-то лояльны Франциску, то это примерное равенство уже получилось бы даже слегка в пользу военно-морских сил Османской Империи и султаната Алжир. Формально единых сил, но на самом деле, сил двух независимых правителей. Скорее союзников, чем сюзерена и вассала.
А теперь далеко не факт, что Хайреддин Барбаросса останется этому союзу верен. Франция то вон она, совсем рядышком, на севере, а Османская Империя далеко-далеко на востоке.
Консультации послов Франции и Алжира в Гранаде уже начались. Консультации тайные, но тайные они от османов, от графа Саго Миачо де Андорра такое не утаить при всём желании. Франциск Первый предложил Хайреддину Барбароссе признание зоной его исключительных интересов весь Магриб, от Мавритании (Марокко) до Ливии (Киренаики), в случае объявления султаном Алжира полной независимости от Стамбула.
Искушение, прямо скажем, очень сильное, почти непреодолимое. Ведь после перехода всей Испании, точнее, всего Пиренейского полуострова, вместе с Сицилией, Сардинией, Корсикой и Балеарскими островами, во владение Империи Нового Света, которую ограбить практически невозможно, не у дел в султанате Алжир остались тысячи, десятки тысяч лихих людей, очень влиятельных людей, давно привыкших жить красиво за счёт добычи из-за моря.
А ведь взятая ещё в арагонской Валенсии добыча уже проедена-прогуляна. Да и с таким усилением Франции, исчезла последняя надежда подкормиться на северном берегу, зато на южном теперь Сулейман Первый Великолепный утратил все возможности для защиты своих вассалов.
И что с того, что в Магрибе все мусульмане, если других доступных целей нет? Грабить ведь можно и с благородными намерениями. Например — с благородным намерением создания истинно правоверного Магрибского Халифата, который и за Египет потом побороться сможет и даже дальше — за Медину и Мекку. Особенно, если французы действительно ударят на Балканах в направлении Стамбула, а ведь всё именно к тому и идёт…
В общем, вставай с колен великая арабская цивилизация, гони прочь, в конец обнаглевших, кочевников-тюрков-османов. Понаехавших «чурок-гастарбайтеров», да-да.
Молодец Франциск. Умница-красавец. Голова у него как суперкомпьютер работает. Всё «прокачал», всё просчитал, уязвимое место нашёл, и денег, для удара именно в это место, не пожалел. Всего за тридцать шесть тысяч ливров, он сделал счёт «восемь — три», с хорошим заделом на «девять — два», из, шатких и очень нервных для него, «шесть — пять».
А Сулейману Великолепному теперь придётся платить как минимум за пятнадцать кораблей. Это самый минимум, чтобы гарантированно получить хотя бы небольшой перевес, если французы выкупят остальные пять и сговорятся с Алжиром.
Придётся платить, с учётом, уже проявленного и обозначенного цифрами, интереса Французской Империи и королевств Британия и Западная Германия. При этом, держать в уме пока не обозначенный интерес Русского царства, шахиншахства Персия и султаната Алжир.
Увейс-паша, не дожидаясь постановки «Посейдона» к причальной стенке, которую еще предстояло освободить от одного из галеонов, сошёл на берег в шлюпке и попросил подождать. Подождём, ничего такого в этом нет, именно сегодня нас не ждали, так что нужно дать хозяевам время.
Через два часа, «Посейдон» причалил без помощи баркасов-буксиров, вызвав в порту Кадырга Лиманы настоящий ажиотаж, и на берег сошёл Императорский духовой оркестр; ещё через два часа, от пушечных ворот дворца Топкапы, послышался выстрел; а еще полчаса спустя, на берег принесли султана, в носилках, размером с небольшой грузовик. Носилки сопровождали примерно батальон гвардейцев и человек триста придворных. Представительно, ничего не скажешь.