В общем, местными жителями Инки воспринимались друзьями и защитниками от всяких алчных мерзавцев, с которыми аборигены, за тридцать лет колонизации, уже успели близко познакомиться.
Империя планировала построить на архипелаге семь городов, или факторий для торговли, на семи крупных и заселённых островах: Тенерифе, Гомера, Иерро, Пальма, Гран-Канария, Фуэртевентура и Лансароте, и распахать немного земли в округе, а всё остальное пространство оставить заповедным, так что конфликты хоть и не исключаются совсем, теперь они точно не будут носить системный и непримиримый характер.
Владетельным графом де Канариас стал вице-адмирал Тако Котага. Ещё довольно молодой (тридцать пять лет), но уже очень опытный моряк и администратор; а его баронами семь лучших ротных командиров батальона Перуанской бригады, который оставляли на островах — по две роты на Тенерифе, Гран-Канария и Фуэртевентура и по одной на Гомера, Иерро, Пальме и Лансароте.
Оставались на архипелаге и три трофейных шхуны: «Цезарь», «Помпей» и «Антоний». На всякий случай, вдруг понадобится срочно послать гонца на «большую землю», или перебросить подкрепление на один из островов. Этих корабликов не жалко — и достались они легко, и заработали уже немало. У пиратов ни одного приличного корабля не оказалось, только древние каракки и каравеллы, которые разобрали на строительные материалы. Зато награбленного негодяями добра захватили прилично, примерно на восемь тысяч французских ливров серебром, не считая освобождённых пленников-заложников.
Интерлюдия
Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (пока ещё не Парацельс), освобождённый из пиратского плена теми самыми загадочными инками, к которым он и направлялся почти полгода назад, по приглашению Папы Климента Седьмого, присутствовал в качестве наблюдателя при операции раненого герцога Франсиско де Гарай де Ямайка.
Герцогу де Ямайка в голень попала аркебузная пуля и чуть не оторвала левую ногу ниже колена. Для спасения жизни раненого, ногу требовалось срочно ампутировать, но инкские хирурги решили, что ещё есть шанс её спасти, и пригласили Филиппа фон Гогенгейма поприсутствовать при операции.
Всё у этих инков необычно. Специальные костюмы, из белой хлопчатой ткани; специальные перчатки, из очень тонкого эластичного материала на руки; маски на лицо, закрывающие рот и нос; множество хирургических инструментов, из нержавеющей стали; а главное — требование к стерильности всего — и костюмов, и перчаток, и хирургических инструментов.
Первым делом, герцогу дали эфирный наркоз, погрузив его в глубокий сон. Чтобы, как объяснил один из инкских медиков, сердце оперируемого не остановилось от болевого шока. Рану вскрыли, удалили из неё мелкие осколки раздробленной кости, а крупные составили и скрепили странным аппаратом — четыре кольца, собранные в цилиндр направляющими штырями с резьбой, а внутри колец струны, пропущенные через кость — одно кольцо выше раны, одно ниже и два на самой ране, удерживая своими струнами все составленные осколки. Ловко, конечно, великие мастера эти инки, их медицина опережает в своём развитии европейскую на века, но всё равно, некроза вряд ли удастся избежать, тогда ногу придётся ампутировать уже выше колена. О чём Филиппа фон Гогенгейм и заявил главному хирургу.
— Артерию не порвало, главную вену тоже, кровоснабжение хорошее, а кость и мясо срастутся. Шансы сохранить всю ногу неплохие. Будем наблюдать. Если заметим некроз, ампутировать успеем, до колена от раны почти пятнадцать сантиметров, полфута, по-вашему, так быстро гангрена свои корни не пустит. Если что — успеем, а пока есть шансы — будем лечить.
Прооперированная рана воспалилась, герцог де Ямайка находился в сильном жару и бредил, но инки не сдавались. Тело герцога трижды в день обтирали водным раствором аквы-витае, и производили неведомые Филиппу де Гогенгейму действия — вводя в мышцы тела раствор какой-то соли, приспособлениями, под названием шприцы. Эти шприцы тоже постоянно стерилизовали.
— Что это за соль? Та самая философская, про которую ходит столько слухов?
— Не знаю я ваших слухов.
— Соль, которую добывают в Империи, и из которой делают всё — от бездымного пороха, до чудесных лекарств.