— Дома интереснее. В Эль-Мутуне уже вторую домну должны запустить. Да и вообще… Скучно здесь, чужое всё…
— Потерпи шаман. Уже скоро мы все свои дела здесь закончим. Самому интересно, как там наш тихоокеанский адмирал в Азию сходил, но здесь-сейчас у нас задачи поважнее простой торговли.
— Терплю, Русо. Ради того и терплю, чтобы больше сюда никогда не возвращаться.
Интерлюдия
Герцог Андалусии, граф Севильи, граф де Овехуна и Вакерос, Мануэль де Фуэнте, по своей природе был человеком вспыльчивым, а поэтому, когда имперский бальи, простолюдин из горожан Севильи указал ему на несоответствие имперским законам его нового налога; дон Мануэль просто приказал этого дурака повесить. Просто и без затей. Без дурацких затей, вроде каких-то имперских судов. Имперские законы? Присяга и клятва на верность? Умные люди говорят, что любые законы можно поменять, если того требуют обстоятельства, а они того требуют. Деньги нужны! Империя свою долю получит, никто её обманывать не собирается. А император — совсем ещё мальчишка, поназначал тут всяких наглых простолюдинов, уехал и забыл про нас. Конечно забыл, ведь у него там таких Андалусий под тысячу, если по глобусу посчитать.
«Плевать ему на нас, а нам тут жить. К тому-же он пришлый язычник, а меня избрали своим сеньором Кортесы Севильи и Андалусии…»
И так далее, и тому подобное. Было кому герцогу Мануэлю внушать мысли, ведущие его в правильном направлении — прямиком в могилу. Его и ещё полторы с небольшим сотни его баронов. Таких-же необразованных, наглых и неблагодарных уродов, которым всегда всего мало. Именно уродов, моральных уродов, получающих удовольствие от издевательств над простолюдинами. Жадных уродов, которым законной доли показалось мало. Именно таких «братьев по разуму» и приблизил к себе новый герцог Андалусии и граф Севильи.
И не только он. Такие же отмороженные «Дворы» сейчас собирались по всему бывшему королевству Кастилия, во всех новообразованных герцогствах и графствах. Законы новыми «хозяевами жизни» нарушались везде и всюду. Нарушались нагло, с позиции силы, как им казалось. Им казалось, что с ними вынуждены будут договариваться, а законы специально для них обязательно перепишут. Это Европа, детка, ага.
Тут у нас не то, что у вас там, тут у нас все достойные люди, своим происхождением, простолюдинам не равны, все наши ведут свои родословные от рыцарей Карла Великого, а некоторые так и от самого Карла, пусть и через женские линии. Там, у себя, в Новом Свете, творите, что хотите, а здесь, у нас, нашу благородную специфику учитывайте. Мы тут есть такие все из себя особенные. В общем — долю свою получаете и радуйтесь, что хоть что-то получаете. А то и того не будет…
— Экселенц, у восточных ворот герцог Паскуаль де Куба с отрядом.
— Большой отряд?
— Человек двести пятьдесят, экселенц. С виду, обычный герцогский конвой, со свитой. В смысле, обычный для герцогов из Нового Света, экселенц…
Да, все герцоги из Нового Света богаты до неприличия, и свиты они действительно содержат королевские. Вот, например, у этого герцога де Куба, владение размером с Англию. Владение, в котором прямо на деревьях выращивают шоколад миллионами фунтов, а шоколад тот потом продают по трети веса серебра. Повезло же шакалу худородному жениться на сестре императора.
— Впускайте.
Было бы у герцога с собой хотя-бы тысяча, дон Мануэль приказал бы оставить конвой за стенами, но а двух с небольшим сотен-то чего бояться? Гарнизон в Севилье трёхтысячный. Как бы ни были ловки ветераны герцога де Куба, против десятикратного преимущества ему не сделать ничего.
«Договариваться приехал» — успел подумать дон Мануэль, и тут по городу загремели взрывы. «Не пушечные выстрелы. Будто порох взрывается в совсем небольших бочонках» — безошибочно определил опытный вояка, а потом в его кабинет влетела свето-шумовая граната.
— И этот обосрался, — услышал дон Мануэль сквозь гул в ушах, как будто ветром в бурю донесло. Герцог де Андалусия потерял зрение и почти потерял слух, но не тактильные ощущения. Он и правда обосрался, и обоссался, и чувство это, напрочь ломало ему всю волю к сопротивлению. Сейчас бы вскочить, выхватить меч, и махать им во все стороны, несмотря на слепоту, но полные и мокрые кюлоты парализовали волю бесстрашного дворянина.
— Вымойте его и переоденьте, — услышал дон Мануэль низкий бас герцога де Куба, — через два часа, как раз он в себя придёт.
Зрение и слух действительно вернулись часа через два. Вернулись в одной из камер городской тюрьмы. Городской, не дворцовой! Тюрьмы, в которой держат всякую сволочь!