Среди фрейлин принцессы Изабель – девушек от тринадцати до восемнадцати лет – были как дочери старинных, прославленных знатностью и достоинством родов, так и девочки из семей совсем небогатых, взятых ко двору не столько за заслуги родителей, сколько по чьей-то неведомой протекции. На самом деле, фрейлин, конечно, было намного больше, но многие - склочные и завистливые девицы - пришлись не по сердцу веселой и ласковой Изабель и не входили в «круг избранных», собиравшихся вечерами в покоях принцессы. Самой яркой и неординарной личностью в свите считалась, несомненно, Жанна Боваль – высокая, очень яркая и жизнерадостная брюнетка, затмевающая красотой почти всех девушек дворца. Самая старшая, восемнадцатилетняя, последнее время Жанна гораздо больше времени проводила с молодыми людьми из окружения принца, чем с фрейлинами; прекрасная наездница, она не пропускала ни одной охоты или верховой прогулки, не отставала от мужчин ни на шаг, звонко смеялась и явно отдала бы предпочтение принцу – когда бы он уделил ей хоть чуточку больше внимания.
В последнее время, однако, Изабель явно выделяла из большинства фрейлин незаметную Вету, Бог весть почему; принцесса делилась с ней некоторыми своими секретами и – так уж получилось – стала невольной хранительницей сердечной тайны своей фрейлины.
Совсем уж детским садом, по выражению Его Величества, считался пятилетний принц Август – троюродный брат их высочеств, боковая ветвь рода, и две шестилетки-близняшки, младшие дочери короля, курносые колобки Агнесса и Бланка. Эти трое малышей хвостиком таскались за старшими и очень ловко умели удирать от нянек в им одним известном направлении.
Что рассказывала брату Изабель о своих подругах, неизвестно. Но маленькая принцесса (маленькой ее считали по-прежнему с подачи брата) на диво умела хранить чужие тайны. Если, конечно, ее об этом предупреждали.
Изабель-то как раз и нашла Вету в один уже декабрьский день в зимней оранжерее. Четыре месяца минуло со дня их первой встречи с принцем, но отношения ни на йоту не изменились. Патрик видел в ней лишь подружку по прежним играм, фрейлину сестры, девушку, с которой можно приятно побеседовать – в том числе и на «умные темы», - но не более. Он держался равно дружески, ласково и открыто со всеми, но если раньше, по слухам, то одна, то другая фрейлина удостаивалась чуть более пристального внимания, то со времени появления в его жизни Эвелины не стало даже этого. А Вета боялась даже намекнуть ему о своих чувствах. Гордость и воспитание заставляли ее молчать. Что сказал бы отец, узнав, что она «вешается на шею мужчине»? Тем более, если этот мужчина – его наследное высочество.
Потому и сбежала она от развеселой компании, играющей в снежки во дворе, потому и спряталась в этом безлюдном уголке дворца – чтобы погрустить вволю над своей неудавшейся жизнью. В этот день Патрик был свободен от дел; пользуясь возможностью, он веселился вовсю, явно отдавая предпочтение Жанне Боваль. Та от всей души кокетничала, польщенная вниманием принца. Впрочем, возможно, что она просто походила внешне на невесту Патрика, и тот, глядя на нее, мог вспоминать надменную улыбку и черные волосы своей Эвелины.
В огромной оранжерее, сплошь заставленной растениями, было тепло и тихо. Так странно было видеть этот островок лета в заснеженный декабрьский день. В последнее время Вета часто приходила сюда; здесь всегда было тихо и как-то по-особенному уютно, здесь можно было и поплакать вволю, пока не видит никто, и помечтать, глядя на диковинные растения.
Спрятавшись под раскидистыми листьями какой-то заморской ярко-зеленой пальмы, прижавшись лбом к стеклу, Вета молча смотрела на занесенный снегом двор. Яркими пятнами мелькали на белом платья девушек, снежная пыль висела в воздухе. Внезапно входная дверь негромко стукнула; Вета обернулась было испуганно – и вздохнула с облегчением, увидев, что это всего лишь Изабель.
- Что случилось, Вета? – тихонько спросила принцесса, подходя. – Вы исчезли… я так и подумала, что вы прячетесь здесь. Я заметила, что вы давно уже грустны и о чем-то думаете. Вас что-то тревожит?
Вета посмотрела на нее – и опустила голову.
- Какие-то неприятности? – так же тихо предположила Изабель. – Я же вижу, как вы страдаете… Я могу помочь?
Вете очень хотелось ответить, что все в порядке, и помощи не нужно, но… но в глазах принцессы светилось искреннее участие и готовность помочь.
- Случилось.
- Если не секрет, Вета, что же?
- Влюбилась, - ровным голосом сообщила Вета, глядя в сторону.
Изабель ахнула и просияла, всплеснула руками.
- Так это же чудесно!
- Чего уж лучше, - прошептала Вета, украдкой вытирая наворачивающиеся слезы.
- А в кого?
Вета запнулась. Сказать? Или не надо? Наверное, лучше не надо… но тяжесть, лежащая на душе уже несколько месяцев, так измучила ее, что не было сил носить все это в одиночку.
- Секрет, да? – понимающе спросила принцесса.
- Не знаю, - вздохнула Вета. – Может, и не секрет. А смеяться не станете?
- Да вы что! – возмутилась принцесса.
- В его наследное высочество принца Патрика, - сообщила Вета с горьким смешком.
У Изабель распахнулись глаза.
- Правда?
- Правда…
- Да-а-а, - протянула принцесса озадаченно и совсем по-взрослому. – И давно?
Вета всхлипнула. По атласу платья скатилась прозрачная капля, оставив темное пятнышко.
- С первого дня, как только увидела его… уже четыре месяца. Ни о ком другом и думать не могу… и поделать с собой ничего не могу, - шептала она, вытирая мокрые щеки ладонями. – Сил моих больше нет… Он мне по ночам снится, днем от встречи до встречи живу. А он… его высочество… меня даже не замечает. Я понимаю, что глупо это, что смешно, что я ему не пара, но… ничего не сделаешь, это сильнее меня…
Изабель обняла ее, осторожно погладила по голове, стараясь не помять прическу.
- Зачем же плакать…
- А что мне еще остается? – выкрикнула Вета, вырываясь. – Что? Даже если я ему все расскажу, что за этим последует? Ваше высочество, вам ли объяснять! Ведь у него невеста есть…
- Есть, - тихо согласилась Изабель. – Правда, помолвка еще не объявлена, но это вопрос времени…
- Вот видите. Разве я могу? Вот представьте, в вас влюбился бы сейчас… - она запнулась, - ну, вот хотя бы лакей ваш. Вы бы восприняли его всерьез?
- Но, Вета, - возмутилась Изабель, - вы-то не лакей!
- А что толку? – горько проговорила Вета. – Все равно мне… я ему не пара.
Принцесса вздохнула. Оборвала, не глядя, лист с ближайшего куста фиалок и спросила:
– А Патрик-то знает о ваших чувствах?
- Нет, конечно…
- Может, ему сказать?
- Что вы! - вскинулась Вета. – Ваше высочество, прошу вас – не надо…
- Вам виднее, конечно, - вздохнула Изабель. – Но, может, все-таки?...
- Нет, ни за что!
- Может, и зря, - подумав, сказала Изабель. – Патрик ведь очень хорошо к вам относится, Вета, он вас уважает… и откуда вы знаете, вдруг он тоже…
Принцесса умолкла, и ясно видно было – лгать она не умеет, а сказать правду не может.
Вета горько хмыкнула, погладила пальцами пушистые соцветия.
- Ну, ваше высочество… как вы себе это представляете? Вот приду я к нему и скажу: так, мол, и так, люблю я вас, принц. И что дальше? Да он посмеется надо мной!
- Патрик никогда ни над кем не смеется, - строго возразила Изабель. – Он благороден и…
- Я боюсь, - прошептала Вета. – Боюсь…
- А лучше мучиться в одиночку?
Вета усмехнулась сквозь слезы.
- Предлагаете нам мучиться вместе? И вам не жалко брата, ваше высочество? -пошутила она невесело.
- Жалко, - твердо сказала Изабель. – Но вас мне тоже жалко, Вета. А хотите, я с ним сама поговорю?
Вета покачала головой.
- Спасибо вам, ваше высочество, - она сжала руку Изабель. – Простите меня…
- Да что вы, Вета! Знаете… я подумаю, как вам помочь. А пока, - принцесса улыбнулась, - вы, если хотите, можете в любое время говорить со мной о Патрике. Я ведь знаю, как это тяжело – когда никому рассказать не можешь…