Как только исчез из поля зрения Андрей, кинулся на кровать свою Радомир, дал волю слезам, оплакивая несправедливую судьбу. Мало того, что любовь у них неравная, не позволяющая вступить в брак, так ещё и разлука неожиданно пришла. И на кой-сдалась маменьке какая-то безделушка? Так и уснул королевич, наплакавшись, в одежде. Не стали слуги будить его, дабы ко сну приготовить, не хотели будоражить юное сердечко, ибо все знали они о том, какими близкими друзьями были ученик с учителем, не подозревали, правда, что за чувства скрывали те от всех, ну да это им и не надо было знать.
С каждым днём всё грустнее становился королевич, ничто его не радовало: ни поединки с рыцарями, в коих он практически всегда выходил победителем, ни блюда новые, что повар каждый день специально для него стряпал, ни общение с людьми. Всё больше тоска снедала парня. Скоро семнадцатилетие, во дворце готовился пышный праздник, а сам виновник ходил словно тень, никого не замечая. Король с королевой не могли понять, что же случилось с их жизнерадостным сыном. Словно искорка какая в нём угасла: не смеётся сынок, как раньше, лишь вздыхает, да грустный ходит.
Видя отчаяние правящей четы, купец, что часто во дворце появлялся, предложил матери попытаться развеселить наследника. Кто ж откажется своё чадо любимое увидеть снова счастливым и пышущим здоровьем? Конечно, она безоговорочно согласилась.
Дал Деметрий Радомиру три дня на одиночество, а потом атаки свои начал. Издалека заходил, чтобы не спугнуть чудо синеглазое.
— Ваше высочество, не хотите ли на мою маленькую коллекцию охотничьих ножей посмотреть? Я всюду с собой её вожу, так как расстаться с ней не могу.
Встрепенулся королевич, тоска тоской, но всё же он мужчина, воин. Кто ж откажется на коллекцию оружия глянуть? На том и сошлись. Каждый день Деметрий что-то новое, интересное находил, чтобы Радомиру показать. А тот в восхищении взгляда отвести не мог от красоты да мощи некоторых вещиц. Но ничего не просил — у самого коллекция занимала целую комнату. Напросился купец посмотреть на неё, ходил, смотрел, всё языком цокал да приговаривал, какой вкус у королевича отменный — знает толк в оружии. Радомир и рад был, что новый друг у него появился. А тот пытался ближе стать. Разговоров об Андрее не избегал вовсе, напротив, делал вид, что очень интересны рассказы наследника об уехавшем наставнике, уверял, что тот обязательно скоро вернётся, чем ещё больше доверия снискал. Уже неразлучными они стали. Только Деметрий с каждым днём всё больше влюблялся, если такое возможно было, любовь его уже на сумасшествие походила — везде ему синеглазый королевич виделся, по ночам только им и грезил. Еле сдерживался, чтобы дружеские объятия ничего не подозревающего парня в страстные не перевести, сжав до хруста в косточках любимое тело, целуя алые губы весело щебетавшего Радомира.
Вот и праздник пришёл — всё королевство отмечать день рождения любимого королевича собралось. По всей стране песни и пляски по этому поводу были, везде раздавались тосты за здоровье молодого будущего правителя.
Андрей на полпути к цели был, когда его гулянье по поводу взросления наследника застало. Выпил он бокал вина за здоровье и счастье любимого и дальше отправился — так ему поскорее вернуться хотелось.
Во дворце тоже с размахом отмечали: игрища, танцы до упаду, вино рекой лилось, столы ломились от изобилия яств. Чуть взгрустнул Радомир, жалея, что нет рядом сердечного друга, но встряхнул головой и со всеми веселиться стал, разумно рассуждая, что никуда не денется Андрей, вернётся к нему, и всё будет по-прежнему.
Деметрий же, видя игривое настроение друга, что уже навеселе был от выпитого вина, подумал, что пора брать быка за рога — признаться в чувствах своих и снова руку и сердце предложить. Обманулся он, принимая дружбу королевича за нечто большее. И вот настал час. Решился король Синегории:
— Радомир, я тебя люблю…
— И я тебя, друг мой, люблю, — перебил его пьяный парнишка и от избытка чувств и веселья клюнул друга в щёку.
Встрепенулось сердце от волшебного слова «люблю», но тут же удар пропустило — «друг», но отступать уже не мог, слишком много времени потеряно, того и гляди, скоро соперник вернётся.
— Ты не понял, Радомир, я люблю тебя, как будущего супруга. Я ведь не обычный купец, я — король Синегории, и хочу, чтобы правил ты со мной страной моей, стал мужем мне.
Ещё больше глаза синие стали от удивления — не ожидал королевич подобного поворота. Замотал головой, словно стряхивая услышанные слова:
— Ты что, Деметрий, какая муха тебя укусила?
— Какие мухи! Неужели ты не слышишь, что я говорю?! Я безумно люблю тебя, жить, дышать без тебя не могу. Ты даже не представляешь, как я хочу иметь возможность гладить тебя, — пальцы короля коснулись щеки любимого, — сжимать тебя в своих объятиях, укрыть от целого мира, целовать, доказать всем, что ты мой и только мой. Засыпать и просыпаться рядом… — тут говорящий попытался притянуть Радомира к себе и поцеловать.
— Хватит! Замолчи! — закричал королевич, трезвея и отталкивая чужую руку.
Закрыв руками уши, он побежал, сам не зная куда. Ноги привели его в собственную комнату. Молодой человек сел прямо на пол, обхватив голову руками. Всё рушилось, все понятия: дружба, общность интересов, любовь, наконец. Сейчас всё это представляло собой один клубок, собранный, казалось, из перепутанных между собой нитей, и произошло это из-за одного-единственного человека, который не сможет добиться от Радомира взаимности никогда — он это точно знал. Теперь всё начало проясняться: и внезапный отъезд Андрея, и неожиданный интерес купца к королевичу, ну, для самого королевича неожиданный. Он сидел на полу, и некоторые моменты, которым раньше не придавал значения, начали складываться в одну большую картину: внезапные касания, будто нечаянные, шёпот на ушко, горящие взгляды…
«О, Боже, столько было посылов, куда я смотрел всё это время?! Как мог допустить подобное?!» — тяжёлые мысли терзали бедного парня, он уже стал бояться, что Андрею не суждено будет вернуться. Что тогда делать? Как жить?
Тут дверь в комнату распахнулась, и появился виновник всего этого хаоса, что теперь воцарился в душе королевича, Деметрий собственной персоной.
— Радомир, прости меня, я должен был подождать, не торопиться с признанием, но не смог больше терпеть. Прости ещё раз. Ты только дай мне надежду, пусть призрачную, и я готов буду ждать, прошу тебя! — Деметрий встал на колени перед возлюбленным. — Видишь, могущественный король бросил ради тебя свою страну и молит тебя о снисхождении… — тут кающийся опустил голову.