Наследник смотрел на этого человека невидящим взором, затем синие, как море, глаза начали темнеть, но, сдерживая себя, чтобы не наговорить лишнего, Радомир спокойным голосом, в котором сейчас сквозила ледяная холодность, способная, казалось, заморозить все вокруг, произнёс, чеканя каждое слово:
— Никакой надежды. Слышишь? Я не дам тебе даже намёка на неё. Нет у нас с тобой будущего, я никогда не смогу полюбить тебя. Прости, но тебе лучше покинуть Радужное Королевство. И надеюсь, что отношения между нашими странами из-за этого не пострадают, ты же не собираешься объявить войну по такому пустяковому поводу?
Молодой человек говорил, и только ему одному известно было, чего стоила эта сдержанность, как разрывалась душа изнутри, желая высказать всё этому самоуверенному человеку, так легко разрушавшему на своём пути всё, что мешало, путалось под ногами, каковым, видимо, являлась для него и дружба Радомира с наставником.
А для Деметрия каждое слово, что произносили уста любимого, вонзалось в сердце острым шипом, морозной иглой, руша все надежды, хрупкие мечты на ответное чувство со стороны предмета вожделения. Всё ниже опускалась голова, наливаясь тяжёлым свинцом обиды, непонимания. И вот не выдержал король:
— Пустяковому поводу, говоришь? Что ж, довольно унижений! Жестокий мальчишка! Раз не суждено мне завоевать твою взаимность, хорошо. Но я не смирюсь, не позволю, чтобы кто-то другой был счастлив с тобой, пока я жив! Проклинаю тебя! Да, желаю, чтобы ты уснул навечно, и ничто, ничто не могло тебя разбудить, кроме поцелуя истинной любви. Но и тогда, очнувшись ото сна, ты будешь слеп, не сможешь любить, твоё сердце останется холодным, как холодно оно сейчас ко мне. И прозреешь ты лишь тогда, когда жгучие слёзы неразделённой любви коснутся слепых твоих глаз! Но, надеюсь, этого никогда не случится! Да будет так, — простёр Деметрий руки к небу, словно призывая его в свидетели. И ответило ему небо: потемнело в окнах среди бела дня, гром прогремел, затрясся замок — свершилось проклятие.
Упал замертво королевич, не успев ужаснуться словам бывшего друга, а тот, подхватив любимого, только причитал, сидя над уснувшим надолго, а может, и навечно телом:
— Что же я наделал?! Как могли подобные слова сорваться с губ…
Но исправить уже ничего нельзя было…
А Андрей будто почуял что-то, вдруг ни с того ни с сего кольнуло сердце иголкой острой: беда случилась, спасать надо Радомира. Развернул он своего коня и со всей мочи поскакал назад. И плевать ему на приказ королевы — лишь бы ученик его ненаглядный был жив и здоров. Ему, Андрею, только бы убедиться, что с любимым всё в порядке, а там и наказание получить можно за неподчинение.
Скакал он без передышки семь дней. Десять коней загнал, сам пил да перекусывал, только когда нового седлали — так боялся не успеть, ибо не переставало сердце болеть, постоянно ныло.
Едва завиделся вдали замок, показался он Андрею мрачным, словно не обитал там никто, тихо было и в округе, казалось, собаки с петухами и те вымерли.
Влетел он в ворота и, спрыгнув с коня, побежал к покоям ненаглядного королевича. А там… На постели, убранной под балдахин, лежал Радомир в парадной одежде. Неподвижно лежал, спал. Вздохнул было облегчённо Андрей, да только посмотрел вокруг и оторопел: все, кто рядом с кроватью находились, в такой тоске и печали стояли — сердце кровью обливалось, на них глядя. Ближе всех король с королевой были да Деметрий. Сузились глаза Андрея, почуял он, что нечисто тут, не обошлось без этого купца змеиного. Подошёл к нему и, взяв за руку, молча поволок его в укромное место, где им никто не мог помешать. А там глянул в чёрные глаза-омуты, опухшие от настоящих слёз, навис, словно скала, над подозрительным гостем и голосом, полным ярости, произнёс:
— Вижу я, змей подколодный, что не обошлось худое дело без твоего участия. Отвечай, что случилось, почему все плачут, да и у самого глаза на мокром месте? Говори немедленно, что учудил?! — ещё раз встряхнул он незадачливого купца.
А Деметрий и не знал, что сказать, ибо ужасную вину чуял за собой, а в слова чувства облечь сложно было. Но рассказал, как смог, пряча глаза от Андрея, что проклял в сердцах королевича, не ответившего на его чувства. Во всех подробностях рассказал.
Потемнело лицо наставника. Руки действовали быстрее, чем разум остановить их смог. Выхватил он из-за пазухи кинжал обоюдоострый, подарок любимого ученика, и проткнул сердце короля, не зная до сих пор об этом, считая, что убивает простого купца. А и знал бы — так же поступил бы.
Вернувшись в комнату Радомира, подошёл к королю с королевою и рассказал им всё, что сам узнал от Деметрия. Спит, дескать, королевич и до той поры спать будет, пока не разбудит его поцелуй истинной любви, а про остальное говорить не стал — зачем родителям знать, что сын их слепым проснётся да с холодным сердцем.
Решили они, что будут приглядывать за претендентами, желающими разбудить спящего красавца, в оба. Андрей сам вызвался ухаживать за своим учеником. Никто не стал ему перечить по этому поводу.
Прошло десять лет…
Не просыпался королевич. Родители уже отчаялись увидеть дитя живым и здоровым, грешным делом подумали, что «мёртвый» это сон, и выйти из него не поможет никакой поцелуй. Умерли в течение года один за другим.
Новым королём стал троюродный племянник королевы. Никто особо негодовать по этому поводу не стал — надо было государство в руки брать, порядок наводить после года хаоса. Ибо Радужное королевство соседние стали пытаться рвать понемногу на кусочки. То там землицы с людьми прихватят, то тут.
Вот Максим по праву наследования и стал королём, но жить в старом замке отказался — страшно, проклятие всё ж таки. Для него за полгода отстроили новый. Всю казну перевезли, часть министров туда переехала — не всех брали на службу. Слуги, что прежним правителям служили, разбежались — кто знает, вдруг проклятие коснётся и тех, кто в замке остался.
В запустение пришёл замок, в котором Радомир спал, заросли́ подходы к нему терновыми кустами, не пропуская никого внутрь, плотной стеной огораживая от остального мира.
Рядом со спящим королевичем только верный Андрей и остался. Ухаживал, не давал ни мушке, ни пылинке сесть на любимого, выпроваживал из комнаты всех паучков, дабы не плели они свои кружева, загораживая со временем белый свет. Не в силах за всем уследить был наставник: чистой да светлой только комната Радомира и осталась. А годы своё брали, да и горе неизбывное изнутри точило. Любил Андрей королевича, а поцеловать не решался. Почему? Кто ж поймёт, останавливало что-то. Уснул однажды Андрей, голову на постель любимого положив, вечным сном уснул, мёртвым…