— Ты вообще подумала, что сейчас сказала?
— Я сказала, что живу двадцать лет с законченным занудой! Держи себя в руках!
Уходившее лето дарило москвичам щедрые плоды, богато разложенные по обочинам дороги. Огромные тяжёлые арбузы, декоративно разрезанные заботливыми руками представителей жаркого юга, радовали глаз алой мякотью, пересыпанной черными косточками. Арбузы напоминали о густом сладком соке, готовом излиться в подставленный рот. Рядом - в сбитых из штакетника ящиках - красовались оранжевые бока подмосковных мелких груш и аккуратно переложенного газетами синего инжира...
— Останови, — решительно велела спутница жизни. — Я арбуз куплю. Гостя накормим.
— Выбирай покрупнее, в нём селитры больше, — буркнул прокурор, сдаваясь...
***
Вечер, начавшийся для Курчатовых с сухого напряжённого «здравствуйте», всё-таки приобрёл (часа через два-три) подобие почти семейного ужина со старым то ли родственником, то ли знакомым, но в любом случае не врагом. Уставшая Наталья Николаевна, постелив гостю в комнате Ба, внутренне славя оптом всех богов Израиля и арабского мира, а заодно и русского Христа за ниспосланное чудо отсутствия в доме старшей родственницы, домывала посуду. Обычно ей помогал Димон, всегда крутившийся перед сном на кухне в надежде на лишний бутербродик и поцелуй в лоб, совершенно точно необходимый ищущему тепла и ласки «дикому мальчику».
Не узрев последнего, она погоняла полотенцем доедавшего плов из сковороды Ивана и, выгнав обнаглевшего прокурора, решившего «принять на грудь ещё пятьдесят», отправилась выяснять, чем же занят её последний «скиталец».
Дима спал. Немного удивлённо посмотрев на его лицо, кажущееся в свете попавшей в комнату круглой яркой луны измождённым, женщина поторопилась выйти, чтобы не разбудить всегда спавшего чутко «ребёнка». Но услышав тихий стон, вернулась и замерла.
Присмотрелась повнимательней, и….
Наташу поразил его невероятно больной вид. Неумело зачёсанные назад волосы слиплись, открывая в полутёмном помещении совершенно белый, точно из слоновой кости, замечательной красоты лоб и невероятные глаза. Тонкая, смешно торчащая из-под одеяла шея делала его хрупким и юным, совсем мальчиком. Ей почему-то пришло в голову, что он умирает, и женщина, коснувшись рукой бледного лба, замерла.
Дима пылал. Наталья Николаевна охнула и, включив свет, позвала бурчащего прокурора. Затем загремели на кухне пузырьки… вернувшись к лежащему без чувств раскрытому телу, мать кроме изнурённого вида с ужасом обнаружила еще и крайнюю степень истощения!
— Алиментарная дистрофия... — сообщил пространству стремительно трезвеющий отец.
— За сутки? Нет. Это эндокринология. Дима, Димочка ты слышишь меня?
— Скорую?
— Угу, чтоб к бомжам в отстойник отвезли. Подожди, надо подумать, кого просить. Сейчас я ему анальгин с димедролом сделаю и решим. Ты уверен, что инопланетян умеют правильно лечить в наших больницах?
Слышавший всё до последнего слова Агей решил, что Москва очень интересный город...
***
...Киборг, медленно спускавшийся по узкой горной тропе, едва держался на ногах: пальцы, давно сведённые приказом, были готовы разжать оружие; голова склонилась вниз. Он очень ослаб. Временами сознание надолго покидало его, и только сильные толчки в спину, заставлявшие процессор вертикализировать полумертвую оболочку тела, иногда пробуждали мозг… и киборг начинал видеть перед собой красную строку уходящих в безвестность процентов оставшейся жизнедеятельности.
Повстанцев не хотел прятать никто. Даже отшельники-пастухи сообщили, что не потерпят больше беглых заключённых на своей территории.
Перепрошитый тюремный охранник, ненавидимый всеми, покорно нёс оружие и вещи, не получая взамен ни еды, ни воды. Временами его сознание, рвущееся из тисков процессора, выдавало удивительные, совсем не свойственные искусственному интеллекту мысли: когда он упадёт в эту пропасть, то сколько часов он будет там корчиться со сломанным позвоночником, прежде чем жизнедеятельность совсем прекратится? А если их найдут дроны с базы, то приказ «Умри!» намного предпочтительнее?
Но несущий беглецам спасение корабль с некоторой вероятностью может успеть, и тогда конец киборга будет значительно медленнее и мучительнее.
Он хотел быть. Он не хотел жить. Он вынужден был существовать. Пожалуй, тогда, триста лет назад, в том, ином, мире, его мозг самостоятельно захотел!
…Просто быть… быть и дышать не стиснутой имплантами грудной клеткой!