- Когда к нам нянюшка с тобою подошла, То перед зеркалом нас было трое. - Так, что же странного ты в том нашла? - А то, что в зеркале нас было двое! Ты говорила с нянюшкой одной, Затем ко мне ты повернулась. А в зеркале - с какой-то пустотой. И ей в ответ ты улыбнулась. - Глаза твои, сестра, устали. Они же не привычны к темноте. И ночь с тобою мы не спали, Возможно, всё привиделось тебе.
- Конечно, ты права, сестрица. И страха у меня не будет впредь. Не надо на меня сердиться. Мы стрелы будем ли смотреть?- Друг другу сёстры улыбнулись и от зеркал спокойно отошли. Затем на них, зачем-то, оглянулись и к матушке кровати подошли. Во сне чему-то сладко улыбаясь, Царица мирно почивала. И, ничего уже не опасаясь, Сестрицы стрелы открепили с покрывала. Но тут змеиное шипенье Царевен сильно напугало. Пред ними странное виденье в свеченье мертвенном предстало. В виденье нянюшку они узнали, Но вид её менялся на глазах. Глаза, как у змеи, смотрели, не мигали, Невольный нагоняя страх. А вместо рук, змеи две извивались, Всё время, изменяя цвет. От тела отделялись, с ним сливались. То есть они, а то их нет. В тугой спирали хвост змеи держал своё, как кобра, тело. И первый луч дневной зари, Царевнам показал, что тело - серо. Серо, как мышь. Легко, как приведенье, Оно перед царевнами предстало, В каком-то неземном свеченье, Слегка покачиваться не переставало. От нянюшки лишь голова осталась, Но вид её так страшно изменился. Покрылась чешуёй, слегка качалась, А из рта язык змеи струился. Видение к царевнам приближалось, Но вдруг застыло, замерло оно. Лишь медленно, как маятник, качалось, Как будто место то ограждено. Царевен обошло оно кругом, Но не нарушило невидимой границы. Глаза сверкнули и кольцо огнём легло вокруг кровати матушки-царицы. Огонь собою поглотил виденье, Но вдруг затих, и дым возник густой. Лишь он рассеялся, царевнам в удивленье, Кровать царицы оказалась вся пустой.
Глава 5.
Часть 5. Беда не красит наши лица, Не делает моложе и добрей. С поры исчезновения царицы прошло, ни мало длинных дней. И день рождения царевен наступил, Но к торжеству готовиться забыли. И тенью царь всё по дворцу ходил. Отчаянье и боль в глазах его застыли. Свою вину увидя в том, Царевны к батюшке не подходили. И не искали оправданья пред царём. И только горько слёзы лили. Так в горести и праздник наступил, А день был полон света и тепла, Но лица у людей не осветил. И не улыбка на глазах у всех, слеза. И день прошёл без праздничных гостей. А во дворце царевны две обнявшись, В тоске сидели в горнице своей. Прошло их торжество, увы, и не начавшись. Лишь ночь одна всем принесла покой, Заставила тяжёлым сном забыться. Дворец затих. Стоял, как бы пустой. И только в нём царевнам двум не спится. Но, что за чудо, что за сновиденье? В окно вдруг птицы две влетели. И, медленно, в златом свеченье, Кружась на пол спокойно сели. От восхищения царевны онемели. Их поразила птиц краса, Лишь молча издали на них, глядели, Не в силах отвести глаза. Во всём великолепии предстали две птицы неземные - два орла. Птиц перья золотом сияли. Он их сиянья горница светла. Вот крылья вскинулись у них и птиц собою полностью закрыли. Огонь возник и сам собой затих. И сестры в удивлении застыли. Пред ними вместо статных птиц, Прекрасные два молодца предстали. И отблески ночных зарниц в глазах их весело играли. Один голубоглаз и чёрен волосами. И рост высок и сила есть в плечах. Другой был белокур и чёрными глазами, Под стать старшому, но с улыбкой на устах. Заряне старший приглянулся, Да и с неё он глаз не отводил. Лишь краем губ тихонько улыбнулся, И тотчас же улыбку погасил. Другой, наоборот, улыбкою своей Ответную зажёг улыбку у Светланы. Их взоры пламенных очей зажгли в душе любви вулканы. А время проходит в минутах пустых, В душе отдаваясь неведомой болью. И боль эту в сердце, задолго до них, В народе назвали любовью. Но, вот Заряна, сделав шаг (Её влекла к орлам неведомая сила), Хотя в душе её гнездился страх, Спокойным голосом спросила: - Кто Вы, неведомые гости? Из птиц в людей вы превратились. Мы вас не приглашали в гости, И вы не прошено явились. Что же молчите? Отвечайте, Или язык людей не ведом вам? Но, чтоб не сделали б вы, знайте, Что горе, страх уже не ведом нам. Мы всё с сестрою испытали. - И жесткой складкой меж бровей легли ей на лицо следы печали. И взгляд смягчился у гостей. - Мы видим то, что не ошиблись в вас, Что сердце ваше злобой не черно. Нас Вас отец от смерти спас своей светлицы отворив окно. И дружба с ним была для нас приятна. И Белодон на нас не мог пенять. Возможно, речь моя и не понятна, Но не пытайтесь сразу всё понять. Меня зовите Владом. Это - Стас. Мы братья родные от матушки одной. Не нужно вам бояться нас, Но есть у нас и брат ещё старшой. Возможно, он вам не знаком, О нём лишь знает ваш отец. Но он принёс вам горе в дом И счастью положил конец. - Так вот причина. - Молвила Заряна. - Той тайны нашего отца. - Да, ты права. - Ответила Светлана. - Давай послушаем всё до конца? - Вы понапрасну, гости, не сердитесь и за приём холодный извините нас. На лавку вы дубовую садитесь, Медку испейте и продолжите рассказ. В ответ им гости поклонились, И кубок с мёдом приняли из рук. Затем на лавку молча, опустились, И Стас спросил царевен вдруг. - Скажите нам, царевны, без прикрас. Лишь появились мы, вы в руки стрелы взяли. Откуда две стрелы у вас, Ведь вашей матушке они принадлежали?- И им царевны, со слезами на глазах, Историю двух стрел невольно рассказали. И, лишь о том, что в сердце страх, Они от гордости, конечно, умолчали. Прослушав столь волнующий рассказ, Орлы в порыве с лавки встали. Влад подошёл к Заряне, а к Светлане - Стас, И их за плечи с нежностью обняли. Влад произнёс, глядя в глаза Заряне. - От смерти стрелы Вас спасли. Хоть силу их, как видно вы не знали, Без них погибнуть вы могли. То Упий-змей, слуга Золтана. Он послан был, чтоб Зориоку погубить. Отец ваш это знал, но и судьба упряма. И Белодон не смог беду предотвратить. Мы с братом чтим царя гостеприимство, и мы должны помочь ему. Он не рассчитывал на ваше любопытство. И поплатился тем, что потерял жену. - Скажите нам, о, братья-птицы, - Заряна руку Влада сжала.