4.
В тот день, когда она увидела, что на нее смотрит прекрасная светло-зеленая бабочка, она почти поверила,что все не так и плохо.
Ну а что: солнце греет, еда вкусная, подруги рядом. Правда с ними особо не поговоришь. Они все больше жуют и всех ее терзаний не понимают. Но в любом случае не одна.
И если даже не получится стать бабочкой, жизнь все равно прекрасна. А полетать... Ну вот с этим сложно. А что если найти другой способ посмотреть на мир с высоты? Например забраться на вот эту яблоню.
Решено. И гусеничка скатилась с капусты. Расстояние до дерева она преодолела быстро и поползла вверх по шершавому стволу.
— Эй, ты куда? Упадешь, разобьешься, — крикнул пролетавший мимо жук.
— Гусеницы не разбиваются. И упаду я на свой родной лист.
— Ой, чего это? Гусеница вверх карабкается, — это жужжала огромная зеленая муха, — ты это, кем себя представляешь? Обезьяной, что ли? — усмехнулась она, — может еще и человекообразной?
Гусеничка решила не обращать внимания на всякие глупости, но пылу поубавила. Действительно, стоит ли ползти? Тем более, там вверху летал огромный шершень с ядовитым жалом. Гусеничка нервно сглотнула и осторожно поползла дальше, стараясь не привлекать внимания грозного насекомого.
Но он обратил на нее внимание и подлетел ближе. Гусеничка замерла. Может не заметит? Шершень грозно жужжал возле нее и вдруг пролетел совсем рядом, задевая ее своими крыльями.
Гусеница вскрикнула и отцепилась от ствола. Ей казалось, что летела она долго. А потом упала на мягкую сетку. Сначала обрадовалась, что может спокойно полежать и покачаться. А потом обнаружила, что сетка эта липкая. И когда переворачиваешься на другой бок, она окутывает и больше не пускает.
— Вот так дааа, — подумала гусеница, — чего ж теперь тут от тоски засохнуть придется?
И тут она увидела нечто, от чего поняла, что засохнуть не придется. И ждет ее совсем другой исход. На нее надвигалось мохнатое восьминогое чудище с большим количеством желтых немигающих глаз.
5.
Ну вот и все. Гусеница закрыла глаза и ждала своей участи. В неприятные минуты, как и в минуты счастья, время растягивается. И гусенице казалось, что она лежит очень долго, а смерть все не приходит.
Она вспомнила как лежала в яйце, как вылупилась из него и съела скорлупку. Потом вспомнила как лежала и жевала капустный лист. Как увидела бабочек. Вспомнила пчелу, которая сказала, что жизнь ее пустая.
«Совершенно пустая жизнь. Никому не нужная, бесполезная. Даже вредная, можно сказать. Я ничего не умею. Все порчу. Вон сколько листьев обгрызла. Я некрасивая — как зеленая колбаса. Я неряха: где ем, там и, как говорится, огрызки оставляю. Вот и пусть. Пусть меня сейчас сожрет этот паук. Одним вредителем в мире меньше будет».
Из глаз гусеницы выкатилась слеза. Она приготовилась.
«Больно, наверное, когда тебя едят. Ну ничего. Это не надолго. Это меньше по времени, чем вся бесполезная жизнь».
— Ты, вообще, как сюда попала?
Гусеница услышала хрипловатый, но вполне себе приятный голос. Она приоткрыла один глаз. Паук сел неподалеку от нее и сложил на груди две пары лапок.
— Как попала, говорю, сюда? Гусеницы здесь, обычно, не летают, — паук порадовался собственной шутке.
— Вообще-то я случайно здесь.
— Охотно верю. Специально сюда мало кто заходит.
— Хотела на дерево забраться, мир посмотреть.
— От дурная, — усмехнулся паук, — а чего на него смотреть-то? Мир как мир. Опасный вон. Сюда бы не попала, так наверху птицы слопать могут.
— Ну и пусть. Мне теперь все равно.
— А ты, на всякий случай, из какого племени?
—Гусеница, — удивилась зеленая.
— Да я вижу, что не пчела. Какого ты рода? Бабочкой будешь или жуком?
— Я гусеница, при чем здесь бабочки и жуки.
— Ты думаешь они сразу готовыми красавцами рождаются? — усмехнулся паук, — ну даешь, хехе.
— А кем же они бывают?
— Хехе, скоро узнаешь кем они бывают.
— Уже не узнаю.
— Да ладно. Я думаю не зря ты на дерево полезла. Это был зов. А зов — это штука серьезная.
— Никто меня никуда не звал. Просто я хотела посмотреть мир. Я не хочу быть гусеницей. Они, мы в смысле, вредители, некрасивые и ничего не умеем. Если бы выбирать, то я хотела бы быть бабочкой. Хотела летать, опылять цветы, радовать своей красотой окружающих. И вот я подумала, что внешность уже не исправить. Какой родилась зеленой колбасой, такой и жить придется. И пользу как приносить я не знаю. Пробовала, но не получается. Не мое это. И летать я не умею. Но ведь можно другим способом на мир посмотреть. Так и решила полезть на дерево. Оно высокое, с него далеко видно будет. Почти как в полете. И жить бы я здесь осталась. Только вот не доползла. В паутину попала.
Паук задумался.