Эвва-а тоже видела людей — маленькие фигурки, ползущие среди деревьев, но ей не приходило в голову с ними заговорить.
Леса сменялись полями, среди полей возникали скопления прямоугольных выступов с квадратными отверстиями, и вновь начинались леса. Здесь Эвва-а повстречалась со стайкой перистых облаков. Эти облака, как правило, бывают незлые, но очень уж легковесные. Они носятся туда-сюда по воле ветра, и в их редких волоконцах вряд ли есть хоть капля разума; но Эвва-а была рада и этой встрече. Она полетела следом, разглядывая их. Перистые облака все время менялись, как бегущая волна.
— Постойте, — взмолилась она, — милые тучки-бегучки! Мне так одиноко и страшно, возьмите меня с собой!
— Мы не можем, не можем, не знаем, — хором отвечала стая. — Все меняется, все превращается, то, что было, тотчас забывается. Кто ты, кто ты, мы не знаем тебя!
Перистые облака улетели, и Эвва-а снова осталась одна. День клонился к вечеру, дивными красками расцветал закат. Эвва-а видела такое впервые, ведь ей от роду было всего один день. Она залюбовалась чудесной картиной; но вот солнце село, краски погасли, и взошла луна. Туман потек над землей.
Эвва-а пробиралась сквозь клубы тумана, волнистого, не помнящего родства. Она чувствовала себя очень одинокой, и некому было ее пожалеть. Высоко над ней плыла полная, слегка на ущербе, луна. Ей тоже было одиноко среди высокомерных звезд, но она не замечала маленькую тучку.
Скоро Эвва-а почувствовала голод и слегка перекусила ночной росой и вечерним туманом. Вынырнула из тумана она уже гораздо бодрее и долго плыла под черным небом, любуясь на звезды. Потом ее стало клонить ко сну, и она задремала. Во всяком случае, ей приснился сон. Строгая воспитательница Кути-е распекала ее за неведомые прегрешения и грозила выгнать из детского садика.
— Но что я сделала?! — воскликнула Эвва-а.
— Милое дитя, — сказала Кути-е не своим голосом.
Тут Эвва-а проснулась и обнаружила, что уже совсем светло, а над ней склонилось большое белое облако, напоминающего ветхого, но еще крепкого старца.
— Милое дитя, — спросил старик, — кто ты и что здесь делаешь?
Сначала Эвва-а немного испугалась, но голос незнакомца звучал ласково; она подумала и рассказала все; как она потерялась, как не могла найти свой родной город и как ей было одиноко и страшно.
— Дитя мое, — сказал старик, — я отшельник и уже давно живу один, но обещаю тебе, что мы будем искать и непременно отыщем твой город.
— Большое спасибо! — всхлипнула Эвва-а и зарылась носом в мантию отшельника.
Старик дал ей немножко поплакать, погладил по макушке, и они отправились дальше вместе, беседуя о разных вещах.
— Надо тебе знать, дитя мое, — говорил отшельник, — что истинно белый цвет — редкость, к тому же он не всегда соответствует тому, что внутри. Серое большинство колеблется между добром и злом, следуя за обстоятельствами: это, на мой взгляд, и есть самое главное зло нашего времени.
О многом говорили они в этот ясный безоблачный день; о громе и молнии, оружии гордых владык, о великих облаках прошлого, о душе, смерти и рождении. Старик щедро делился с маленькой тучкой знаниями, а она слушала, затаив дыхание.
— Поистине мне повезло в этот миг, — сказал Отшельник, — когда я заметил тебя в темном предутреннем небе. Мало стремиться к мудрости или даже обладать ею, надо передать другим то, что узнал, а мне до сих пор не так уж часто везло с учениками. Время проходит быстро, скоро ты вернешься в свой родной город, и мне будет приятно вспоминать о тебе.
Эвва-а поспешила уверить старика, что никуда не торопится и готова беседовать сколь угодно долго, у нее так много вопросов к нему.
Время от времени Отшельник надолго умолкал, погруженный в свой мысли, а Эвва-а была предоставлена самой себе и плавала в воздухе неподалеку, любуясь окрестностями. И тут ее окликнули:
— Привет, старуха! Что ты здесь делаешь? — Эвва-а оглянулась.
Это был Сизмик собственной персоной, такой же серый и клочковатый, как раньше, только теперь он показался ей совсем маленьким, потому что она сама выросла.
— Ты тоже потерялся? — посочувствовала ему Эвва-а.
— Вот еще! — огрызнулся Сизмик. — Сам ушел. Расплевался с ними всеми и улетел. Найду себе местечко получше! А это что за старикан? Где ты его подцепила? — и Сизмик попытался залезть Отшельнику в карман.
— Стой! Что ты делаешь? — закричала Эвва-а. — Это Отшельник, мой учитель. Он очень мудрый.
Сизмик выразительно покрутил пальцем у виска, но в карман лезть больше не стал.
— Надоело мне там все, — продолжал он, — особенно эта Кути-е. Когда ты потерялась и я сказал, что тебя надо искать, она ответила, что никому эта Эвва-а не нужна, пропади она пропадом. А, по-моему, это не по-товарищески!