Папа кивнул.
— А ты смотрел в других банках? Где-нибудь в сахаре может заваляться еще несколько сотен, — он улыбнулся.
— Нет.
Он взял две сотни.
— Немного больше, чем мы потратили на самом деле, но ему, вероятно, понадобится еще что-то. Хочешь, чтобы я внес на счет за колледж четыре сотни из твоих?
— Конечно.
— Разумное решение. С одной стороны, ты обойдешься ему недорого, по крайней мере, в первую неделю. Думаю, помощник по дому, работающий полный день, получал бы больше. С другой, ты сможешь подзаработать, пока учишься. Но ночевать там ты будешь только во время весенних каникул, — он повернулся и заглянул мне в глаза. — Это тебе ясно?
— Совершенно, — сказал я.
— Вот и хорошо. Деньги, которые Боудич скопил, немного меня беспокоят, поскольку мы не знаем их источник, но я готов дать ему шанс. Мне нравится, что он доверяет тебе, и нравится, что ты готов взять на себя ответственность. Ты ведь думал, что будешь делать это бесплатно, не так ли?
— Да. Я так и собирался.
— Ты хороший парень, Чарли. Не уверен, что я достоин тебя.
Учитывая все то, что я скрыл — не только о мистере Боудиче, но и о том дерьме, которое вытворял с Берти, — мне было немного стыдно.
Лежа в постели той ночью, я представлял себе, что в запертом сарае у мистера Боудича спрятана золотая жила, может быть, с кучей гномов, которые ее разрабатывают. Гномов с именами Соня или Ворчун — это заставило меня улыбнуться. Я думал, что находящееся в сарае было именно тем секретом, о котором он хотел мне рассказать, но ошибался. Про сарай я узнал гораздо позже.
Глава шестая
Посещение больницы. Сейф. Стэнтонвилл. Золото — это жадность. Мистер Боудич возвращается домой
Мы с мистером Боудичем беседовали, пока его сосед по палате сидел в холле на третьем этаже, наблюдая за игрой «Уайт Сокс» с «Тайгерс» вместе со своим кардиомонитором, прикрепленным к груди.
— У него какие-то сложности с сердцебиением, которые врачи никак не могут устранить, — сказал мистер Боудич. — Слава Богу, это не моя проблема — у меня их и так достаточно.
Он показал мне, как может ходить в туалет, со всей силы налегая на костыли, в которые вставлялись руки. Это явно причиняло ему боль; когда он отлил и вернулся в палату, его лоб был мокрым от пота, но я воодушевился. Конечно, ночью ему могла понадобиться утка с ее длинной шеей (которая почему-то казалась мне зловещей), но он выглядел способным обойтись без судна. Конечно, пока не упадет посреди ночи и опять не сломает ногу. Я видел, как мышцы на его тощих руках напрягаются при каждом судорожном шаге. Со вздохом облегчения он опустился на кровать.
— Не мог бы ты помочь мне с этим? — он указал на скобяное изделие, обхватывающее его ногу.
Я приподнял ногу с фиксатором, и когда она была уложена, он снова вздохнул и попросил пару таблеток из бумажного стаканчика на ночном столике. Я дал их ему, он выпил, запив водой из графина, и его кадык подпрыгнул на морщинистой шее, как обезьяна на палке.
— Они переключили меня с морфинового дозатора на эту штуку, — сказал он. — Оксиконтин[75]. Доктор говорит, что я подсяду на него, если уже не подсел, и мне придется избавляться от этой привычки. Но я думаю, что это честная сделка. Пока что поход в туалет кажется мне гребаным марафоном.
Я это видел, а ванная комната в его доме находилась дальше. Возможно, ему все-таки понадобится судно, по крайней мере в первое время. Я пошел в ванную, намочил губку и отжал ее. Когда я наклонился над ним, он отпрянул:
— Эй, постой! Что это ты делаешь?
— Вытираю пот. Сидите спокойно.
Мы никогда не знаем, когда в наших отношениях с людьми наступает поворот, и только потом я понял, что это был один из таких моментов. Он отстранялся еще мгновение, потом успокоился (но не до конца) и позволил мне обтереть ему лоб и щеки.
— Чувствую себя гребаным младенцем.
— Вы же мне платите, так дайте заработать мои гребаные деньги.
Этот ответ заставил его усмехнуться. В дверь заглянула медсестра и спросила, не нужно ли ему чего-нибудь. Он сказал, что нет, и когда она ушла, попросил меня закрыть дверь.
— А теперь я попрошу тебя помочь мне, — сказал он. — И Радар тоже. По крайней мере, пока я не смогу позаботиться обо всем сам. Ты готов это сделать, Чарли?
— Я сделаю все, что смогу.
— Да, наверное, сделаешь. Это все, о чем я попрошу. Я бы не стал этого делать, если бы меня не вынудили. Ко мне приходила женщина по фамилии Рейвенсбургер. Ты ведь видел ее?