Я сказал, что видел.
— Дурацкая фамилия, не так ли? Я пытаюсь представить себе бургер из мяса ворона[76] и прямо с ума схожу.
Не скажу, что он был под кайфом от окси, но и не скажу, что это было не так. При том, каким он был тощим, шесть футов роста при ста пятидесяти фунтах веса[77], от этих розовых таблеток его должно было колбасить не на шутку.
— Она обсудила со мной то, что назвала моими «вариантами оплаты». Я спросил, сколько я должен в данный момент, и она дала мне распечатку. Она там, в ящике (он показал, в каком), но не думай об этом сейчас. Я сказал, что это очень дорого, а она ответила: «Хороший уход стоит очень дорого, мистер Боудич, и вы получили самое лучшее». Сказала, что, если мне надо проконсультироваться со специалистом по платежам — что бы это ни значило, — она будет рада организовать нам встречу прямо здесь или после моего возвращения домой. Я сказал, что не думаю, что в этом есть необходимость, и что все оплачу, но хотел бы получить скидку[78]. Мы стали торговаться и в конце концов договорились о двадцатипроцентной скидке, что составляет примерно девятнадцать тысяч долларов.
Я присвистнул. Мистер Боудич ухмыльнулся:
— Я пытался выбить из них двадцать пять процентов, но она не сдвинулась с двадцати. Думаю, это стандарт для данной отрасли, а больницы, если тебе интересно — это целая индустрия. Больницы и тюрьмы — разница в их бизнесе не слишком большая, разве что в случае с тюрьмами счета оплачивают налогоплательщики, — он вытер глаза рукой. — Я мог бы заплатить и всю сумму, но мне нравится торговаться. У меня уже давно не было возможности это делать. Раньше были дворовые распродажи, на которых я купил много книг и старых журналов. Люблю старые вещи. Но, похоже, я отвлекся. Дело вот в чем дело: я могу им заплатить, но ты должен дать мне такую возможность.
— Если вы думаете, что в банке из-под муки…
Он отмахнулся, как будто восемь тысяч долларов были недостойной внимания мелочью. Впрочем, учитывая ту сумму, что он задолжал больнице, так оно и было.
— Вот что ты должен сделать.
Он рассказал мне, а когда закончил, спросил, должен ли я все это записать.
— Ничего страшного, что ты это сделаешь, если только уничтожишь свои записи, когда все будет выполнено.
— Разве только комбинацию цифр. Я напишу ее на руке, а потом сотру.
— Ты хочешь так сделать?
— Да, — я просто обязан был это сделать, хотя бы чтобы выяснить, правда ли то, что он мне рассказал.
— Хорошо. Повтори поэтапно все шаги.
Я это сделал, а потом воспользовался его прикроватной ручкой, чтобы записать серию цифр и поворотов на предплечье, прикрытом рукавом футболки.
— Спасибо, — сказал он. — Тебе придется подождать до завтра, чтобы встретиться с мистером Генрихом, но взять то, что нужно, ты сможешь сегодня вечером, когда придешь кормить Радар.
Я сказал «хорошо», попрощался и ушел. Я был, как говорит мой отец, ошеломлен. На полпути к лифту я кое о чем вспомнил и вернулся.
— Что, передумал? — он улыбался, но в его глазах читалась тревога.
— Нет. Просто хотел спросить о том, что вы сказали.
— И что это?
— Что-то насчет подарков. Вы сказали, что храбрец помогает, а трус только приносит подарки.
— Не помню, чтобы я это говорил.
— Сказали, я точно помню. Что это значит?
— Не знаю. Наверно, это говорили таблетки.
Он лгал. Я годами жил с пьяницей и узнавал ложь, когда слышал ее.
Я поехал на велосипеде обратно на Сикамор-стрит, 1, сгорая от любопытства. Отперев заднюю дверь, я выдержал бурный натиск Радар. Теперь она могла вставать на задние лапы, чтобы ее погладили, что я приписал действию новых таблеток. Я выпустил ее на задний двор, чтобы сделать дела, и мысленно посылал ей сигналы поскорее закончить и вернуться в дом.
Впустив ее обратно, я поднялся наверх, в спальню мистера Боудича, и открыл его шкаф. Там висело много всякой одежды, в основном домашней вроде фланелевых рубашек и брюк хаки, но было и два костюма. Один черный, другой серый, и оба похожи на те, что носили Джордж Рафт и Эдвард Г. Робинсон в фильме «Каждый рассвет, когда я умираю»[79] — двубортные, с накладными плечами.
Отодвинув одежду в сторону, я увидел закрытый сейф старомодного образца высотой около трех футов. Когда я присел на корточки и потянулся к кнопкам для набора шифра, что-то холодное ткнулось мне в спину, в место, где рубашка вылезла из штанов. Со сдавленным воплем я обернулся и увидел Радар, радостно вилявшую хвостом. Холодным предметом, ясное дело, был ее нос.
76
Raven — по-английски «ворон». На самом деле фамилия происходит от города Равенсбург в Германии, хотя его название действительно означает «вороний замок».
78
По условиям «Медикэр» и других социальных программ пациенты старше 65 лет могут получить скидку на лечение в платных клиниках.
79
«Каждый рассвет, когда я умираю» — гангстерский боевик 1939 года. Актеры Джордж Рафт и Эдвард Г. Робинсон (наст. Эммануэль Голденберг) известны своими ролями в фильмах о гангстерах 30 — 40-х годов.