У подножия лестницы было грязно, но когда я прошел немного дальше — теперь я знаю, что длина этого туннеля составляет чуть больше четверти мили, — пол стал каменным. Шелестящий звук становился все громче, как шум бумаг или листьев, разносимых ветерком. Вскоре этот звук был уже у меня над головой. Я посветил фонариком и увидел, что потолок покрыт самыми большими летучими мышами, которые мне когда-либо встречались. Размах крыльев у них, как у грифа-индейки[130]. От света они зашуршали еще сильнее, и я быстро опустил фонарик, не желая, чтобы они летали вокруг меня. Мысль о том, что они задушат меня своими крыльями, вызвала у меня то, что моя мать называла фантодами[131]. Змеи и большинство насекомых меня нисколько не пугали, но я всегда испытывал страх перед летучими мышами. У каждого есть свои фобии, правда?
Я шел все дальше и дальше, по крайней мере, милю, и мой фонарик начал гаснуть — ведь в те времена не было батареек «Дураселл». Иногда над головой висели гроздья летучих мышей, а иногда нет. Я решил вернуться, пока не остался в темноте, и как раз в этот момент мне показалось, что я вижу впереди отблеск дневного света. Выключив фонарик, я действительно разглядел свет.
Я направился к нему, думая, где могу оказаться. Мне представлялось, что это был северный берег Литтл-Рампл, потому что я вроде бы шел на юг, хоть и не был в этом уверен. Я шел к этому свету, и в тот момент, когда я был уже близок к нему, со мной что-то случилось. Я не могу описать это как следует, но должен попытаться на случай, если ты решишь пойти, так сказать, по моим стопам. Это напоминало головокружение, но было чем-то большим. Казалось, Чарли, что я превратился в призрака, мог смотреть на свое тело сверху и видеть его насквозь. Я как будто стал бестелесным и, помню, подумал тогда, что на самом деле все мы на этой земле просто призраки, пытающиеся поверить, что у нас есть вес и место в мире.
Это продолжалось, может быть, секунд пять. Я продолжал идти, хотя на самом деле, казалось, меня там не было. Потом это чувство прошло, я дошел до отверстия в конце туннеля, но вышел через него не на берег Литтл-Рампл, а на склон холма. Подо мной расстилалось поле великолепных красных цветов. Маки, как я подумал, но с запахом корицы. Я подумал: «Кто-то расстелил для меня красную ковровую дорожку!» Тропинка вела через них к дороге, где я мог видеть маленький дом вроде коттеджа с дымом, идущим из трубы. Далеко у горизонта, куда уходила дорога, виднелись шпили большого города.
Тропинка была едва заметна, как будто по ней очень давно никто не ходил. Когда я начал спускаться, ее перепрыгнул кролик, который был вдвое больше земного. И тут же скрылся в траве и цветах.
Наступила пауза, но я слышал дыхание мистера Боудича. Дышал он очень тяжело, а потом продолжил:
Это девяностоминутная кассета, Чарли. Я нашел целую коробку их среди хлама на третьем этаже, лежащего там с тех времен, когда кассеты еще не стали такими же устаревшими, как трехцентовые марки. Я мог бы заполнить четыре из них, или пять — может, даже всю коробку. У меня было много приключений в том, другом мире, и я бы рассказал о них, если бы у меня было время. Но я не думаю, что оно есть. С тех пор, как я немного потренировался в стрельбе по мишеням в сарае, я неважно себя чувствую. У меня болит левая часть груди и левая рука до локтя. Иногда это проходит, но тяжесть в груди остается. Я знаю, что означают такие симптомы. Внутри меня назревает буря, и думаю, что она скоро разразится. Мне очень жаль. Однажды я говорил тебе, что храбрый человек помогает, а трус лишь приносит подарки. Помнишь это? Я приносил подарки потому что знал, что у меня не хватит смелости помочь, когда придут ужасные перемены. Я сказал себе, что слишком стар, поэтому взял золото и сбежал. Как Джек, спешащий вниз по бобовому стеблю. Только он был всего лишь мальчишкой, а я должен был поступить иначе.
Если ты отправишься в тот другой мир, где ночью в небе восходят две луны и нет ни одного созвездия, которое когда-либо видели наши астрономы, тебе нужно знать некоторые вещи, так что слушай меня внимательно. Воздух нашего мира смертелен для созданий того мира, за исключением, я думаю, летучих мышей. Однажды я принес сюда в качестве эксперимента кролика, и он очень скоро умер. Но их воздух не смертелен для нас, и это радует.
130
Гриф-индейка (Cathartes aura) или индюшачий стервятник — одна из самых распространенных птиц-падальщиков в Латинской Америке, размах крыльев которой достигает 180 см.
131
Редкое слово, обозначавшее в англо-американской литературе XIX века испуг, нервное возбуждение.