– Тамаш, твою мать! – воскликнул Паша, вцепившись побелевшими пальцами в обивку переднего сидения. – Следи за дорогой!
– Виноват, – процедил тот, но Паша заметил веселый блеск его глаз и скептически покачал головой.
– Сумасшедший, – прошептал он достаточно громко, чтобы увидеть в зеркало, как губы цыгана медленно расходятся в беззвучной усмешке.
– Так кто же, все-таки, расправился с семьей Ивановых? – спросил Паша Моргана, когда их машина уже заезжала в знакомый подземный гараж.
– Тебе нужны имена конкретных исполнителей? – моментально отозвался тот, будто ждал этого вопроса.
– Ну, главного-то заказчика я узнал по голосу…
– Командовал опергруппой Вячеслав Семенов, сотрудник контртеррористического подразделения ГСБ и секретарь Первого.
Перед глазами Паши появилось фото ничем не примечательного мужчины, из той породы людей, которых вы ежедневно встречаете на улице и уже через минуту не можете вспомнить их черт. Единственное, что показалось Паше странным в облике Семенова, были его глаза. В них ощущалось что-то… неправильное что ли. Какой-то неестественный блеск.
– Это ему Первый…
– Не Первый, а Узурпатор! Какой, к черту, он Первый? Первый среди кого? Мне надоело, что мы зовем его так! – перебил Моргана Паша.
– Узурпатор, – поправился тот, – давал указание разобраться с девушкой. Самое же непосредственное и деятельное участие в этом…, – он на долю секунды запнулся, словно подбирая подходящее слово, – процессе принимал Иван Брудов.
Перед глазами Паши появились еще две фотографии. Судя по всему, это и был Брудов. На снимках он был запечатлен в профиль и анфас. Лысый череп со скошенным низким лбом, массивные надбровные дуги, приплюснутый и свернутый набок нос, оттопыренные уши. Вид типичного уголовника.
– Майор спецотряда исполнения наказаний ГСБ. Этот человек саморучно казнил девушку, а затем и ее родных, тогда как остальные члены бригады выполняли второстепенные роли.
– Вот мразота, – скривился Паша. – От одного его вида блевать тянет! – стойкое отвращение как от внешнего вида Брудова, так и от осознания совершенного этим подонком, переросло внутри Паши в жаркое желание возмездия.
– Взять бы эту тварь, да и подвесить за яйца вниз головой! И чтоб собаки его жрали! – вырвалось у него неожиданно вслух.
– Какой высокий слог! Браво, браво! – нарочито зааплодировал Тамаш, который как раз заглушил двигатель и поставил машину на ручник. – Кого ты так любишь, Романо?
– Да есть тут один подонок, – неопределенно отозвался Паша. Он чуть смутился от своей несдержанности и не хотел посвящать цыгана в лишние детали.
– О, брателло! – Тамаш поднял указательный палец вверх и подмигнул Паше. – Подонков у нас намного больше одного. Гораздо больше! Прям управы на них нет!
– Может, найдем? – бросил Паша. Он открыл дверь и вылез из машины. – До встречи, Тамаш.
– Бывай, Романо, хорошего вечера! – Тамаш шутливо отдал честь и вновь завел двигатель.
Паша поднялся по уже знакомой лестнице и прошел в дом.
– Блин, что-то я так устал, – пробормотал он, оказавшись в просторном холле, и бросил свой полушубок на диванчик. Тот лениво соскользнул на пол. Что-то негромко стукнуло о паркет.
– Твою мать, пистолет! – простонал Паша, вспомнив про оружие Разина, сунутое им в карман полушубка.
– Отдай его Глотову. Он снаружи, за дверью, – посоветовал Морган.
– А можно завтра? Надеюсь, за ночь ничего сверхъестественного ни с ним, ни с нами не случится? Я хочу поскорее прилечь. Чувствую себя как разбитое корыто! – пожаловался Паша. – Что ты со мной сделал?
– Хорошо. Завтра, так завтра. С тобой ничего особенного, просто организму действительно нужен сон. Для тебя приготовили хозяйскую спальню.
– Кто приготовил? Глотов и этот второй, как его там? – Паша приступил к восхождению на второй этаж. Каждая новая ступенька давалась ему все тяжелее.
– Фатьянов, – уточнил Морган. – Не понимаю, что здесь такого.
– Да ничего. Я как представлю, что два головореза расстилают белье, заправляют одеяло в пододеяльник… – Паша невольно улыбнулся, видя перед глазами описываемую им картину. – Глотов в переднике и чепчике… Я лучше переночую в маминой комнате.
– Как знаешь, – не стал спорить Морган. – Если тебе удобнее мучиться на узкой и неудобной койке – дело твое. Но в этом случае восстановление будет неполноценным.