– Ты же обещал, что они от меня отвяжутся? – запаниковал Паша. – А теперь получается, что эта охота никогда не закончится?
– Именно поэтому я и изменил твой облик, не забывай об этом, – флегматично сказал ДЖАРВИС. – Не беспокойся. Мы всегда будем на шаг впереди. Да и потом, Первый, повторюсь, не молод. Тебе достаточно потерпеть еще несколько лет, а потом все забудется. Им будет просто не до тебя.
– Да уж, несколько лет… сейчас медицина на таком уровне, что этому козлу будут продлевать жизнь еще лет двадцать! – Паша, наконец, спустился на первый этаж и, осознав тот факт, что он опять проголодался, отправился в гостиную, вдыхая манящий аромат кексов с корицей.
Его вниманием всецело завладело широкое блюдо, с горкой наполненное аппетитной выпечкой. Оно стояло посередине овального стола, занимавшего добрую половину кухонной зоны гостиной.
Паша взгромоздился на высокий стул и по-хозяйски пододвинул блюдо к себе, наклонясь к нему практически вплотную, чтобы как следует насладиться чарующим запахом детства.
Съев разом четыре кекса, он подумал, что неплохо было бы чем-нибудь смазать их тернистый путь к его желудку. Паша подошел к холодильнику и достал оттуда литровый пакет молока. Теперь дело пошло гораздо лучше. На семнадцатом кексе Паша громко крякнул. Молоко давно кончилось, и последние пять штук он проглотил насухую. Ему вдруг стало совестно, что он смолотил так много, и он решил оставить последние три кекса маме на завтрак.
В животе приятно потяжелело. Паша снял пиджак и прилег на кожаную кушетку, располагавшуюся около камина. Он решил отдохнуть несколько минут, а потом пойти проведать мать, но уже через две минуты забылся тревожным сном.
Проснулся Паша лишь на следующий день. Он открыл глаза и увидел стоявшую на квадратном стеклянном столике рядом с кушеткой чашку, источавшую насыщенный кофейный аромат.
– Спасибо, мам! – крикнул он, приподнимаясь. – Тебе уже лучше?
– Раиса Петровна еще не спускалась к завтраку, – раздался позади него мужской голос.
Паша резко обернулся и увидел позади себя крупного мужика, сидевшего за кухонным столом. Рядом с ним стояла такая же чашка, как перед Пашей, и лежал пистолет.
– Кто вы? – Паша постарался, чтобы его голос звучал поуверенней. – Это вы ее сюда привезли? Сколько сейчас времени?
– Так точно – по-солдатски ответил мужик и улыбнулся. Точнее, он попытался улыбнуться, но получился какой-то издевательский оскал. Во рту незнакомца сверкнул золотой зуб. – Мы с напарником. Он снаружи. Я – Глотов, – он говорил короткими фразами, точно выплевывал пули. – Сейчас десять тридцать семь утра.
– Понятно, – Паша встал с кушетки. Им овладело нехорошее предчувствие. – Пойду поднимусь наверх.
Глотов коротко кивнул, но Паша уже не смотрел на него, быстрым шагом выходя из гостиной. Взлетев по лестнице, Паша в два прыжка преодолел коридор и очутился перед маминой комнатой.
– Мам, ты проснулась? – он аккуратно постучал в дверь и прислушался, но в комнате было тихо. Подождав с минуту, Паша вновь постучал – без ответа.
– Мам? Я захожу. – он дернул ручку на себя и вошел в комнату.
На столе у окна все так же горел торшер. Мама лежала на левом боку, отвернувшись к стене и поджав под себя ноги, словно стараясь защититься от сильной боли.
– Мам! – Паша подбежал к кровати и легонько потряс Раису Петровну за плечо, пытаясь разбудить.
Женщина, словно тряпичная кукла, опрокинулась на спину, и Паша заглянул в ее, теперь уже невидящие, темно-карие глаза.
– Нет, мама, нет… – прошептал он, обессилено падая на колени рядом с ее бездыханным телом.
Копившееся все эти безумные дни напряжение, наконец, вырвалось наружу, и Паша горько и безутешно зарыдал, спрятав лицо в ладонях.
– Ну почему? Почему все это происходит со мной? – простонал он сквозь сжатые до боли зубы, сотрясаясь всем телом от лихорадочной дрожи.
– Если хочешь, я могу убрать боль, – раздался вкрадчивый голос ДЖАРВИСа.
– Пошел к черту! – зло крикнул Паша и, раскачиваясь, стал биться головой о деревянную боковину кровати.
– Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо… – с монотонностью метронома повторял он после каждого удара.
– Если тебя это успокоит, она не страдала. Смерть от сердечного приступа мгновенна и, практически, безболезненна, – решил, наконец, вмешаться ДЖАРВИС, когда счет ударов перевалил за тридцать.
– Зато страдаю я! – огрызнулся сквозь слезы Паша, продолжая самоистязание.
– Вы с матерью последнее время не были близки…