Эта ария подобна светлому идеальному миру покоя, гармонии, возвышенности. Музыка наполнена поэзией, очарованием, передавая благоухание, аромат той далекой страны, о которой поет Шемаханская царица. Как причудливый восточный узор вьется ее мелодия, перекликаясь с гобоем и английским рожком.
Дальнейшие события развертываются на резком противопоставлении возвышенной красоты, тонкого ума, коварства Шемаханской царицы и безобразности, тупости Додона. Вся сцена строится как поединок. Поначалу Додон важный, надменный, даже сердито-ворчливый. Но Шемаханская царица словно не замечает воинственности Додона. Она — само воплощение покоя. Ее дивные песни, полные восточной неги, истомы, околдовывают Додона. Музыка буквально завораживает и покоряет изяществом, тонкостью, богатством мелодий, ритмов, гармонических и оркестровых красок, создавая поистине образ неземной красоты, овеянный дымкой мечты и грез,
Додон покорен. Но как выразить свои чувства Шемаханской царице? Взяв в руки гусли, он громко, что есть силы, поет детскую песенку ”Чижик-пыжик” с такими словами:
Это, конечно, кульминация "осмеяния” Додона! Безусловно, благодаря Шемаханской царице Римский-Корсаков окончательно разоблачил образ царя. Сколько гротеска, сарказма в этой сцене! Шемаханская царица зло и жестоко издевается над "каменной глыбой". Она даже заставляет плясать Додона.
Додон "сдается", предлагая Шемаханской царице ехать с ним в свое царство. Хор рабынь Шемаханской царицы "славит" Додона:
...Улица в столице Додона. С обеих сторон сцены — резные стены дворцов. На заднем плане, в глубине — игрушечный дворец с башенками, в центре на спице сидит Золотой петушок. Вдалеке виднеются деревья и кусты. Жаркий солнечный день, но с востока надвигается темно-свинцовая грозовая туча. Народ ожидает появления царского поезда.
Хотя второе действие закончилось миром и согласием между Додоном и Шемаханской царицей, ощущение волнения, драматизма, предчувствие недоброго выражено и в оркестровом вступлении к третьему действию, и в хоре народа.
В центре акта — свадебное шествие — одна из ослепительно ярких сцен оперы. На золотой колеснице въезжают царь с царицей. Идут царевы ратники с важными надутыми лицами, чудовищная невиданная свита Шемаханской царицы — великаны, арапы, одноглазые и рогатые чудовища. Эта зрелищная, праздничная церемония сопровождается блестящим симфоническим эпизодом, поражающим красочностью, сочностью оркестрового письма. Как в калейдоскопе, сменяются темы, прозвучавшие раньше: грубые и пародийные темы Додона, его царства и причудливые восточные мелодии Шемаханской царицы и ее свиты. Фантазия, изобретательность, мастерство Римского-Корсакова — симфониста раскрылись здесь со всей полнотой.
Но развязка оперы приближается. В разгар праздничного торжества появляется Звездочет. Звуки колокольчиков словно обдали ледяным ветром в жаркий день. Повеяло чем-то мертвенным и жутким. Звездочет требует отдать ему Шемаханскую царицу! Резкие, угловатые интонации речитатива передают ярость Додона. В гневе ударяет он волшебника жезлом по лбу. Напряженное звучание оркестра, отрывистые зловещие аккорды прерываются долгой паузой.
Содрогнулись от происшедшего не только люди, но и природа — грянул гром, и солнце спряталось за тучу. Драматическое звучание оркестра, то "разрастающееся” до ff, то снова стихающее, подготавливает слушателей к главным событиям оперы. Раздражение и возмущение Шемаханской царицы к Додону беспредельно. Пожалуй, впервые ее вокальная партия приобретает резкий, жесткий характер. Восточная красавица выносит приговор Додону:
Именно в этом речитативе заложен смысл оперы: пророчится гибель царизму.
Как голос судьбы, голос возмездия раздается пронзительный крик Петушка; чтобы придать ему большое значение, композитор проводит тему в ритмическом расширении: