— Да здравствует Мизра, наш повелитель!
Аисты на крыше дворца переглянулись, и халиф Хасид сказал:
— Понимаешь ты теперь, почему я заколдован, визирь? Этот Мизра — сын моего смертельного врага, злого волшебника Кашнура, который затаил на меня злобу. Но я ещё не потерял надежды спастись. Полетим со мной, мой верный товарищ, в священный город Медину, — может быть, мы освободимся там от чар жестокого колдуна.
Они поднялись с крыши дворца и полетели в сторону Медины. Однако с летанием дело у них обстояло довольно плохо: халиф и визирь ещё мало упражнялись в этом искусстве. Не прошло и двух часов, как визирь начал стонать и охать и наконец жалобно проговорил:
— С вашего разрешения, господин мой, я больше не могу. Вы летите слишком быстро. К тому же сейчас уже вечер, и нам следовало бы присмотреть себе место для ночлега.
Хасид послушался своего визиря. Взглянув вниз, он заметил старый, полуразрушенный дом. Оба аиста спустились на землю и решили укрыться в этом доме.
Когда-то это, наверное, был дворец. Среди развалин возвышались колонны, а в уцелевших от разрушения комнатах Хасид и Мансур увидели мягкие ковры и множество дорогой посуды.
Халиф и его спутник пошли по комнатам, чтобы найти удобное и сухое местечко. Вдруг Мансур остановился и сказал испуганным шёпотом:
— Здесь кто-то стонет и вздыхает — я это ясно слышал!
Халиф тоже остановился и прислушался. До него донеслись какие-то тихие жалобные звуки, больше похожие на женский плач, чем на крик животного. Не зная, что подумать, Хасид пошёл было навстречу этим звукам, но визирь вцепился ему клювом в крыло и начал умолять его быть осторожней.
Халиф, сделавшись аистом, не стал, однако, трусом. Под его крылом по-прежнему билось сердце героя. Он вырвался, оставив в клюве Мансура несколько перьев, и поспешно вошёл в какой-то тёмный проход. Скоро он увидел перед собой дверь, которая была не заперта, а только притворена. За дверью кто-то жалобно стонал и охал. Халиф толкнул дверь клювом и остановился, удивлённый, — в полуразрушенной комнате с маленьким решётчатым окошком он увидел большую сову. Сова сидела на полу и горько плакала. Из её круглых глаз катились крупные слёзы, величиной с горошину.
Увидев Хасида и Мансура, который тоже в конце концов последовал за халифом, сова радостно вскрикнула. Она вытерла слёзы своим коричневым крылом и вдруг сказала по-арабски, чисто и правильно:
— Добро пожаловать, аисты! Видно, я скоро буду спасена. Ведь мне предсказали, что аисты принесут мне счастье.
Опомнившись наконец от удивления, халиф низко склонил свою длинную шею, выгнул ноги как можно красивее и сказал:
— Сова! Если я правильно тебя понимаю, мы с тобой товарищи по несчастью. Но напрасно ты надеешься, что мы тебя спасём. Послушай нашу историю, и ты сама убедишься в этом.
— Рассказывай скорей! — попросила сова.
И халиф рассказал ей то, что мы уже знаем.
4
Когда он окончил свой рассказ, сова поблагодарила его и сказала:
— Выслушай и ты мою повесть — я так же несчастна, как вы.
Меня зовут Луза. Мой отец — правитель Индии, и я у него единственная дочь. Волшебник Кашнур, который вас заколдовал, сделал то же самое и со мной. Однажды он пришёл к моему отцу и попросил его выдать меня замуж за его сына Мизру. Мой отец рассердился и выгнал его. Тогда злой Кашнур переоделся рабом и пробрался во дворец. Когда я гуляла в саду, он принёс мне напиться, и едва я выпила его питьё, как превратилась в безобразную сову. От испуга я потеряла сознание. Кашнур принёс меня в эту комнату и закричал мне в ухо страшным голосом: «Ты останешься здесь и будешь всех пугать своим видом, пока не умрёшь или пока кто-нибудь не захочет взять тебя в жёны в таком ужасном образе! Так я отомщу тебе и накажу твоего отца за его гордость!»
И вот уже много месяцев я живу здесь совсем одна. Я всем противна, и даже звери меня пугаются. Я не вижу ни солнца, ни цветов, потому что днём мои глаза слепы, и только ночью, когда всходит луна, они становятся зрячими.