Келпи вдруг остановился и поджал уши. Тупик. Ровная широкая дорога привела к мшистому камню, за которым виднелась хижина, вросшая в обветшалый холм.
— Странно. Похоже на то, что нас настойчиво приглашают в гости. — Румпель спешился и снял с седла Корвин. Калдер фыркнул и обернулся юношей с влажными, вьющимися волосами. Сейдкона улыбнулась и вытянула из них водоросль. Намотала ее на палец. Все эти дни она так поступала с собственными мыслями. Выпутывала их и сматывала, пока в голове не образовался условный порядок.
Дверь хижины со скрипом отворилась и на пороге возникла морщинистая, сгорбленная, словно серп, старуха.
— Давайте, заходите, карасики, хаггис стынет. Заждалась я вас уже, — проскрипела, словно несмазанная телега спакона Тэрлег.
Корвин поймала на себе цепкий взгляд и невольно отступила. Сложно забыть ту, которая предрекла твою смерть. И чье предсказание сбылось.
— Вижу с твоих рук сошли черные узоры, а с души надменность. Что ж, без этого груза тебе проще будет сойти с тропы. Заходи и ты получишь ответы на вопросы, которые не побоишься задать.
Первый шаг сделать всегда трудно, но Корвин перешагнула границу дома, оставив за своей спиной тени прошлого. Она не испугается сложных вопросов и неприятных ответов.
Внутри все дышало уютом. Жарко натопленный камин щедро источал тепло. Корвин вдруг поняла, насколько сильно устала за эти дни. Казалось, только присела в резное кресло, и вот уже спит, опрокинув голову на грудь.
— С ней у меня разговор отдельный, и без ваших ушей, — ведьма повернулась к путникам. — А сказанное тебе, ее не касается. Ты уничтожил убийцу туатов? — и дождавшись утвердительного кивка, продолжила: — Это хорошо…но вот то, что он появился — плохо. Очень плохо. Нарушен договор у Огненного копья. Восстал демон глубин. Рыщет от края до края Альбы, ищет виновных, сеет смерть. Не будет покоя людям, пока беспокоен хранитель. Нужно показать ему, что виновник наказан. Ты сын короля Николаса. Тебе и ответ нести за его клятвы. Возьми прах Трейлла Денинсона и развей над могилой отца. Это успокоит демона.
Румпель нахмурился, но спорить с ведьмой не стал. Пойди, объясни ей, что не ведомо ему, где нашел последний покой Николас. Ведь не присутствовал он на похоронах отца. А скольких очевидцев не спрашивал, все говорили разное.
— Ладно. А сида? Я обещал довести ее до Холма Аргатлам.
— Считай, что довел. Одна из моих дверей ведет в тронный зал.
XIV
Пробуждение в хижине спаконы оказалось на редкость приятным. Пахло уютом, травами и надеждой. В камине плясал веселый огонь, а за маленьким зеленоватым оконцем медленно падал бархатный снег.
Корвин потянулась, радуясь кошачьей гибкости своего тела. Вспомнила все, что предшествовало ее появлению тут и села.
— Он ушел, и своего неугомонного дружка прихватил. Из мальчугана, кстати, выйдет замечательный король.
— Из Румпеля?
— И из Румпеля тоже, если перестанет носиться со своим проклятьем, как курица с куском хлеба.
— А его можно снять проклятье — то?
Спакона рассмеялась скрипуче, надрывно, переходя на кашель. Но бросившуюся к ней Корвин остановила предупредительным взмахом руки.
— Ох, дитя, кто ж тебя магии учил, что ты простейших вещей не знаешь?
— Никто особо не учил, — Корвин вдруг стало зябко. — Сейду всех обучали одинаково, а в остальном… У Бадб Морриган был хранитель ложа, молодой, рыжеволосый туат, в чьих руках крепкое железо, становилось податливым, словно глина. Он охотно рассказывал мне про яды, проклятья, обороты, а еще учил владеть мечом.
— Удачно, как понимаю? — Тэрлег поджала синеватые губы.
— Вполне. Когда из всех отпрысков Бадб лишь одна я дожила до двухсотлетия, мать устроила празднества. С пиром, охотой и состязаниями. В финале мне выпало биться с…с другом, пожалуй. Я победила его, но не смогла убить. Бадб похвалила меня, сказала, что лишь сильнейшие достойны перерождения и приказала приковать побежденного к скале. Да так, чтобы его тело загораживало лаз, которым пользовался ядовитый змей. Каждый раз, когда змей выползал из пещеры или вползал в нее, он прогрызал нутро туата. За день оно зарастало, но лишь для того, чтобы продлить мучения… Так она дала понять мне, что на Северных островах нет места дружбе… когда я отплывала, он был жив. Полагаю его жизнь — целиком моя вина… Как и жизнь сына.
— Если хочешь убить Румпеля, — выставила на показ зубы спакона, — придется встать в очередь. Там много желающих. Твоя дочурка Кайлех например или безутешная вдова Николаса. Всем прыткий сейдман, как кость поперек горла.
Корвин покачала головой. Нет, она не желала сыну смерти. И жизни такой не желала, хотя сама лично, своей кровью прокляла…
— Исправить хочу. Можно?
— Ишь какая резвая. Но раз судьба сама тебе шанс дала, то и я помогу. В деревне Фортгалл уже родилась та, что расколдует твоего сына. Я предсказала, что так будет, дочь Лесного Царя сумела магией своей на время свести их судьбы и эти встречи не прошли даром. Но, чтобы завершить начатое, нужна третья ведьма. Поэтому слушай и запоминай.
На краю ветреного утеса стояла черноволосая сида, дочь кровавой Бадб Морриган. Королева нечестивого двора. Корвин из Гойдхил. Бесподобная в своей ядовитой красоте. Даже мужские одежды, что были на ней не портили, а лишь подчеркивали царский вид. Ее по-вороньему цепкий взгляд, впился в даль. На запад, туда, где исчезал в полосе горизонта белый парусник, туда, где сокрытая волнами и скалами находилась Альба. Корвин ждала… ждала вестей от Хозяина Холмов и подспудно страшилась их. Ноденс обещал прислать гонца, но до сего дня из Бернамского леса не было вестей.
Той памятной осенью, когда ледяная душа сиды смешалась с пламенной девичьей, спакона Тэрлег рассказала Корвин как можно помочь Румпелю. Для исполнения вирда пришлось долгие годы учиться оборачиваться зыбким туманом. Плотным как молоко или прозрачным, словно кисея. Ядовитым или слегка пьянящим. Ровно, таким как надо, чтобы показывать дивные сны, внушать нужные мысли. И вот этим туманом, минуя запутанные тропы она однажды поселилась на мельнице. Обосновалась над ледяной водой, свернулась пенистой дымкой и принялась ждать.
Мельник появлялся на рассвете. Изрядно облысевший, с грузным животом, но все еще крепкий мужчина, изо дня в день занимался тяжелым рутинным трудом. Корвин всегда была рядом, она подплывала ближе, заполняла собой всю мельницу, и шептала:
«У тебя такая чудесная дочь».
Мельник улыбался. В своей Айлин, он души не чаял.
«Она умница, красавица, а рукодельница такая, что может солому в золотую пряжу за ночь перепрясть. Потому лишь истинный король Альбы достоин стать ее мужем».
Так продолжалось день за днем, пока однажды заветные слова не были произнесены мельником вслух. А уж донести их до ушей короля много сил не понадобилось. Тропы Румпеля и его спасительницы вновь оказались соединены.
— Опять стоишь одна? — Корвин на плечи легла меховая накидка. Туата с благодарностью посмотрела на огромного мужчину со змеиным хвостом. Того кто стал ее главной опорой, после прибытия на остров. Того, которого приказала отпустить Бадб за день до возвращения Корвин. Того, кто узнал ее даже в новом обличье.
— Стою.
— Тут, посольство прибыло от королевы нечестивого двора Бернамского леса.
Корвин удивленно подняла брови. Мужчина поскреб уголок рта, когтистым пальцем, и продолжил:
— Леди Айлин Аргатлам, желает доброго здравия своей свекрови, преподносит этот скромный дар и просит принять ее с мужем и сыном гостями на Северной земле.
В руки легло нечто тяжелое. Сквозь пелену подступивших слез Корвин увидела золотую брошь, на которой яркой эмалью был изображен цветок чертополоха.