Через час колесо повозки было готово, и Фёдор продолжил путь. В чувства его привёл вид родового гнезда, старинного и такого милого его сердцу. На какую-то минуту он позабыл всё: столицу, друзей и даже Аню. Рассчитавшись с возницей, он бегом понёсся по крутым ступенькам в своего родного дома. Он и не подозревал, что можно так соскучиться. Увидевшие его домочадцы ахали, всплескивали руками, но он поскорее забежал в спальную комнату отца. Тот лежал на кровати, очень бледный, с заострившимся носом и отросшей бородой. Увидев сына, старик улыбнулся через силу:
– Здравствуй, сынок. Уже и не чаял тебя увидеть. Заболел вот я.
– Здравствуй, батюшка. Дали мне отпуск по твоему письму на десять дён.
– Вот и хорошо, Феденька. Я очень рад тебя видеть. Вон каким красавцем вымахал!
– А, что случилось, отец, отчего ты вдруг заболел?
– Я и сам не знаю. Занемог, и всё тут.
Подошедшая и услыхавшая их разговор горничная Акулина, тихо проговорила:
– Порчу на него навели. Есть у нас одна, Степанида. Так это её работа. Пойдём, Феденька, со мной. Умыться, да покушать надобно. Небось, устал, дорога-то долгая.
– Иди, сынок, иди. Отдохни с дороги.
Дело шло к вечеру. Помывшись и попарившись в русской баньке, Фёдор сидел на лавке с кружкой кваса.
Ни братьев, ни сестёр у него не было. Один единственный сын у Ивана Петровича. Фёдор тяжело вздохнул, и вдруг ему вспомнилась Аня, её образ, такой влекущий, незабываемый. Даже в бане в ушате с водой ему показалось её лицо.
И свет-то белый стал не мил, и сошёлся-то он клином на Ане. Ему так захотелось увидеть её вновь.
– Феденька, иди отдыхать, – раздался голос Акулины, – я тебе постель приготовила.
И ночью ему снилась Аня. Но, как только он хотел к ней подойти, она неожиданно исчезала. Лишь под утро забылся парень в глубоком сне. Потерял он голову от своей любви. Но не отчаялся, не стал убиваться от горя, вспомнилось, что Аня приносила отцу молоко в кузницу.
– У них есть корова, – решил он, – вот этим и воспользуюсь.
Он направился в поле, в сторону села Половинкино, где паслось стадо коров из этого селения. Быстро отыскал пастуха, лежащего на траве и положившего кнут под голову. Это был мужик лет сорока, в холщовой рубахе и лаптях. Пастух оказался приветливым и сговорчивым, так как новый подпасок за свою работу не просил оплату, а даже пообещал полтину.
– Выходи завтра с утра, – велел пастух, да прихвати что-нибудь поесть. День-то долгий, проголодаемся. И оденься, как подобает пастуху, а не барину.
Все его указания исполнил Фёдор. Ранним утром следующего дня они собирали коров в стадо.
– Будешь трубить в рожок, – сказал новому подпаску пастух и достал из сумки этот незатейливый инструмент.
– Смотри, как надобно им пользоваться.
Учение длилось недолго, и Фёдор начал издавать подобающие звуки, под которые жители села отправляли пастись со дворов своих кормилиц. Но он не забывал и рассматривать их хозяев, по большей части женщин. Её он признал сразу же. Ведь не могло быть иначе. В своём синем сарафане и белой косынке она показалась ему божеством, спустившимся с неба на землю.
Девушка почувствовала внимательный пристальный взгляд нового подпаска и приветливо ему улыбнулась. Она не угадала в нём проезжего молодца. Заприметил Федя дом, в котором жила Аня. Вечером, когда возвращали стадо в село, он набрался смелости и остановился у ворот заветного дома. И, как только Аня вышла из калитки, Фёдор остановился, словно вкопанный. Едва набрался смелости ляпнуть невпопад:
– Здравствуйте, Аня.
– Да мы же виделись с тобой утром, – промолвила юная красавица, ласково улыбаясь – а откуда знаешь моё имя?
Фёдор, конечно, покраснел, как рак, но этого не замечал:
– Знаю. Я тебя… – он замолчал, не зная, что говорить далее.
Увидев его замешательство, Аня и говорит:
– Что ж ты такой стеснительный. Скажи, как твоё имя?
– Фёдором зовут все.
– А, скажи, Феденька, я что, тебе понравилась?
– Очень, Аня. Нет мне жизни без тебя. Как теперь быть, и сам не знаю, – выпалил, набравшись решимости, Фёдор и посмотрел в глаза Ане, ища в них ответ на свои слова.
Из калитки дома выглянул отец и позвал дочь: