Но однажды показалось ему, что он все на свете знает, все объяснить может. Куда скромность делась.
«Я теперь умнее лисы, мудрее ежа-мудреца, — подумал Медведь, — пойду всем расскажу, пусть все знают».
Идет он по лесу, слышит: вверху зашуршало. Взглянул: куница по веткам прыгает, во рту что-то держит. Подскочила к дуплу и — юрк! — внутрь. Потом высунулась, повернула мордочку вправо, повернула мордочку влево — никто не заметил! — причесала усы, скользнула по веткам и скрылась из глаз. А Сорока-болтунья как тут была. Заглянула в дупло — прочечекала что-то по-сорочьи, опять заглянула и опять прочечекала.
А Медведя так и подмывает высказаться.
— Эй, Сорока! И не смотрел я в дупло, а вот знаю, что там спрятано.
— Че-че-что?
— Косточку куница про запас отложила.
А Сорока, известно, приврать любит.
— Эх ты, — «я знаю»! Лекарство там…
— Какое?
— Глазное.
— Зачем?
— Чтобы на земле и под землей все насквозь видеть.
— Ну-у? Давай украдем.
Вильнула Сорока хвостом и улетела.
А Медведь и говорит себе:
«Слазаю, не поленюсь. Если правду настрекотала Сорока, ни барсук, ни сурок, ни суслик — никто от меня не упрячется. Всех отыщу и всех съем».
Докарабкался Медведь до дупла, примостился на сук поудобнее, сунул лапу в дупло — даже присел от радости. О, и впрямь что-то есть!
Сучок вдруг — хрусть! — треснул. А Медведь — ш-шух! — оборвался.
Грохнулся оземь — по лесу раздалось. Попробовал встать — спину не разогнуть. Потирает поясницу, покряхтывает.
«Ох-о-хох! Ну и сучок, пропади он пропадом! Лет десять торчал — не ломался, а тут — на тебе… Хорошо, хоть лекарство схватить успел…»
Глянул — и обомлел. Не бутылочка с лекарством, а в лапе всего-навсего беличья ножка.
«Ах, болтунья ты белобокая! Кто был прав? Ну, попадись ты мне! Лживый язык напрочь вырву!»
Поругался еще Медведь, потер поясницу, побрел дальше. Видит, Еж на полянке кружится. Там лапкой поскребет, тут ко рту поднесет, пожует что-то, прислушается.
— Иглыч, а Иглыч! А я знаю, что ты делаешь. Издали догадываюсь. Следы путаешь, правда?
— Не совсем. Не от кого, Потапыч. Науке учусь.
— Какой?
— Лесной.
— Зачем?
— Чтобы мяса поесть и в капкан не залезть.
— Ну-у? А как?
— Видишь бугорочки? Там мяса кусочки.
— Врешь!
— Да. Только вдруг не взять, надо грамоту знать.
— Чепуха, Иглыч! Век ничему не учился, а гляди…
Медведь за бугорок — хвать! — а капкан лапу — цап! Рявкнул Медведь, дернул, что было силы. Лапу-то вырвал, а палец оставил. Кровь льет.
— Ах ты, колючка паршивая! — напустился Медведь на Ежа. — Наука! Я тебе покажу науку! Щелкну вот раз — мокрое место останется.
И вдруг застыдился. Такой большой, а с таким маленьким связался. Повернулся и захромал дальше.
Солнце уже с полудня свернуло. Жара — дохнуть нечем. Лес точно вымер. Лишь кум с кумой — Журавль с Лисой — сидят под березкой в тени и вспоминают, как они друг друга угощали: Лиса Журавля — манной кашкой с тарелки, а Журавль Лису — окрошкой из кувшина, — вспоминают и оба хохочут на весь лес.
Хотел Медведь мимо пройти — не терпится себя показать.
— Кум с кумой, Журавль с Лисой, а я знаю, что каждый из вас сейчас думает.
— Интересно. Что же?
— Лиса думает, что она хитрее, а Журавль думает, что он. А никто и не догадывается, что умнее-то всех теперь — я.
— Правда? Вот не слыхали. А чем ты докажешь?
— Да хоть бы тем, что мысли любые отгадываю.
— Угадай, о чем я думаю? — спросила Лиса.
— О курятине!
— А вот и нет! Думаешь, если Лиса, так у нее голове лишь курятина? Мысли мои куда тоньше!
— Какие же?
— А я вот подумала: кто на хитрости горазд — тому не пропасть. Правда, Журавль Журавлич? — подмигнула Лиса Журавлю.
— Несомненная!
— Ну-у? А я вот не верю, — сказал Медведь. — Как ты докажешь, Лиса?
— Проще простого. Вон на той полянке, вон под тем кустом, зверь нору роет. Вкусный-превкусный, хитрый-прехитрый. Никто его не поймает. Но не будь я Лиса, если завтра его не перехитрю и жаркое из него не приготовлю.
У Медведя слюнки потекли.
— А попробовать дашь? Хоть кусочек?..
— Как, Журавль Журавлич, — подмигнула Лиса опять, — дадим?
— Можно.
— Хорошо, — сказала Лиса, — приходи завтра на это же место. Так и быть.
Подхватила Лиса Журавля под крылышко, и зашагали они по просеке.
А Медведь думает:
«Раз я умнее, значит, я и хитрее. Возьму вот и опережу их. Зверь-то совсем в землю зарылся, один хвост снаружи. И охнуть не успеет, как лапой накрою».