Прибежала старшая сестра — понять не может. Стоит перед ней красивая девушка. Кто такая? По большим глазам узнала она Рыжую. Почернело от зависти лицо старшей сестры. А охотник стоит, мнёт в руках малицу. Горло сухим стало — не верит чуду.
— Будь моей женой, — наконец сказал юноша младшей сестре.
Он простил обиду старшей сестре и повёз обеих в своё стойбище.
Едут они тайгой, проезжают то место, где Рыжая была привязана к дереву.
— Когда мы ходили за дровами, — сказала младшая сестра старшей, — ты оставила меня здесь на съедение голодным волкам.
— Кар-р, — ответила злобно старшая сестра, и тело её покрылось чёрными перьями.
Подъехали они к проруби, где рыбу ловят, и сказала младшая сестра:
— Помнишь это место? Здесь хотела ты меня утопить!
— Кар-р-р! — ещё злее откликнулась старшая сестра, и руки у неё превратились в крылья. Вороной взлетела она на дерево. — Кар-р! Кар-р! — прокричала на всю тайгу.
С тех пор и летает ворона в стороне от человека, над головой её никогда не увидишь. Завистливые да злые глаза не прямо, а сбоку смотрят…
Середина костра выгорела, и маленькое пламя напрасно лизало не тронутый по краям хворост. Он лежал разбросанным, и огонь не мог объединиться. Язычки пламени постепенно гасли, как свечи.
— Самолёт! — вдруг вскочил на ноги Ундре, показывая в сторону озера. Он ещё никогда не видел самолёта так близко.
АН-2 мягко коснулся поплавками воды и только потом взревел с новой силой мотор.
— За нами прилетел! — вскочили ребята и побежали со своими узелками к берегу. Ведь совсем не всё равно, кому первому удастся погладить крыло. Вопросы так и сыпались.
— А правда, что этот самолёт может сесть на крышу дома?
— Отчего бывают воздушные ямы?
— А есть в ямах воздух или нет?
Лётчики объясняли серьёзно, а где, смеясь, отмахивались: уж слишком много вопросов.
— Нам пора, уже темнеет, — сказал лётчик постарше и протянул Валякси руку. — До белых куропаток расстаёмся, до зимних каникул! — улыбнулся он.
— Хорошая машина, — цокнул языком Валякси, — человек на ней крылатый, как птица. Можно каждый день прилетать!
— Спасибо, — рассмеялся лётчик. — Но и твои олени не хуже. Как поётся в песне: самолёт хорошо, а олени лучше!
— Так, так, — согласился Валякси, — олень — мясо, олень — одежда… Без оленя нельзя.
Ребята быстро расселись в самолёте. Ундре даже не успел опомниться, а самолёт уже повис над пёстрой тундрой. Там, внизу, у оленьих нарт, долго ещё махал рукой Валякси. Капюшон малицы был откинут, и влажный ветер трепал его седые волосы.
Недолго жил в интернате Ундре. Построили дом, и приехала мать. А всё же Ундре о чём-то скучал, о чём — и сам понять не мог. Дедушки Валякси долго не было. Надоела зима. Холодная зима очень старой кажется. Но однажды Ундре будто кто разбудил: глаза раскрылись и сон пропал. Через закрытое тюлевой занавеской окно слабо просачивалась сиреневая дымка рассвета. Кто-то потёрся об оттаявшее стекло и с любопытством заглянул лиловым глазом в комнату.
— Авка! — обрадовался Ундре и выскочил на крыльцо.
«Чего ты? Чего?» — чирикнул на поленнице бодрый воробей и деловито поворошил клювом перья.
— Здравствуй! — крикнул Ундре воробью и спугнул его. Первый солнечный зайчик прыгнул на дрова. Ундре распирала нахлынувшая радость, ему хотелось смеяться и сейчас же всех разбудить. Ведь кто-то сейчас досыпал зиму и не знал, что она прошла! Плачет зима, а Ундре весело.
— Раньше учительского времени встаёшь! — одобрительно заметил Валякси, отбивая с кисов липкий снег.
Ундре обнял за шею своего любимого оленя.
— Это ты меня разбудил! Правда, Авка?
Авка согласно мотнул головой, обнюхал рукава и карманы — неужели Ундре не принёс ему лакомства? Но сахар оказался под шапкой, и Ундре рассмеялся своей хитрости. Они хорошо понимали друг друга — олень и Ундре. Оба помнят, как началась их дружба в тундре.
Летом дедушка принёс на руках из стада в чум маленького белого оленёнка. Оленёнок испуганно озирался, мокрый, мелко дрожал.
— В овраге нашёл, — пояснил Валякси, — мать бросила его.
Оленёнок смотрел на людей жалобно и просяще. Ундре целыми днями не отходил от него. Выздоровел оленёнок и привязался к Ундре. Пойдёт тот собирать ягоды — и Авка с ним. Костёр начнёт разжигать — и оленёнок тут же тычется, принюхивается к дыму. А потом отпрыгнет в сторону и начнёт носиться вокруг чума — смотрите, какой я быстрый, сильный! Смотри, Ундре!
Теперь Авка забыл детские забавы. Ведь он стал выездным оленем-вожаком, трудная у него работа! Первым в упряжке идёт, ветер грудью встречает. Нельзя вожаку усталость показывать, а то остальные олени в снег лягут — пропала дорога… Авка — умный, надёжный вожак, силы хорошо умеет рассчитывать…
Ундре прижался к другу. Он может много рассказать ему о другой жизни, где ездят не на оленях, а на машинах с колёсами.
— Ундре, — позвала мать, — нельзя с утра голодным на улицу выходить.
— Сейчас, — нехотя расстаётся он с Авкой и идёт к дому.
Ундре поел, ему так хочется побегать с Авкой, а ещё задачу придумывать надо.
— Охотник добыл двадцать белок, — вслух сочиняет Ундре, — и сдал их заготовителю по одному рублю… Сколько рублей получил охотник?
— Такого охотника, какой у меня внук, выгонять надо из совхоза! — вдруг сердито прерывает его Валякси и перестаёт что-то строгать. — Хороший охотник белку сдавать будет только по три рубля, — поясняет он оторопевшему внуку. — А Ундре не научился метко стрелять, шкурку портит, плохим сортом сдаёт — за рубль.
— Разве ты, дедушка, не спотыкался? — вступается мать. Она сидит на жёлтой циновке, сплетённой из переросшего пырея. Вокруг разложены лоскутки из шкуры и оленьих лап.
— Однако, с одним патроном уходил в тайгу, а без добычи не возвращался, — проворчал Валякси и снова уселся на своё место около печи. Жёлтенькая стружка завивается кудряшками и катится через колено. Валякси одним ножом может сделать и гимгу — сетку из прутьев, и нарты, и весло. Ему не надо рубанка и гвоздей.
— Кочевать весной пошли, в стаде было сто важенок, быков на тридцать меньше, — опять вслух сочиняет задачу Ундре и смотрит на Авку через окно. — Сколько должно быть оленей при осеннем подсчёте?
Мать поглядывает на сына с гордостью. «Вот ведь какой, — думает она. — Хоть дедушка ворчит, а внук уже и новую придумал».
— Маленький хозяин, — тихо шепчет она Ундре, — совхозные дела один за всех научился решать.
Ундре слышит мать, краснеет от удовольствия и уверенно скрипит пером.
— Значит, так, — догадывается он. — Сначала отнимем, потом прибавим. Каждый палец — десяток важенок.
А как же прибавить к ним быков? Тут уж задвигались пальцы и на ногах. Валякси усмехнулся:
— Мой счёт лучше, — показал он на брусочек, весь в надрезах. — Такая будет деревяшка, не надо на бумаге куропачьи следы оставлять.
Ундре с укором смотрит на дедушку: это грамота-то — куропачьи следы?! А кто же говорил, что надо учиться, кто в школу Ундре повёз?
— Оленей было осенью сто семьдесят штук! — торжественно объявляет Ундре и трясёт листком.
Мать даже прыснула в рукав:
— Что теперь скажешь, старик ворчун?
— Эх, дочь, — печально вздохнул Валякси, обращаясь к матери, — ты тоже, как куропатка, от радости сама не знаешь, для чего снег под собой топчешь… — Потом стряхнул с себя стружки, подошёл к внуку. — Однако, Ундре, ты неправильно решаешь…
— Как неправильно?! — вытянул шею удивлённый Ундре. — У меня по арифметике всегда бывает пять!
— Напрасно такую отметку получаешь, — сердито крутит головой Валякси. — Если будут задачи так решаться, совхоз без оленей останется!
Дедушка не на шутку рассердился. Помолчал и сказал:
— Хоть на бумаге пишешь, думать всё равно надо. Если я беру в каслание сто важенок, то осенью будет двести оленей! Каждая важенка должна принести своего оленёнка. У Ундре ни одного оленёнка нет. Он не пас оленей. Стадо волкам отдал. Зачем Ундре в тундру пускать?
— Да это же задача как будто нарочно! — чуть не плачет Ундре и смотрит на мать. Она тоже расстроилась, брови подняла, ждёт, что Валякси ещё скажет. Совсем замучил ребёнка!
— Почему это нарочно? — не унимается дедушка. — Про оленей решаешь задачу, значит, ты оленевод. Разве государство не ждёт мяса? Разве не нужно совхозу большое стадо? А Ундре плохо оленей пасёт, не хочет работать, всё проспал!
— Всё равно у меня правильно! — бубнит Ундре, ковыряя промокашку пером. — Числа я правильно сложил, а слова так придумал… Если хочешь знать, я самый лучший ученик в классе… Я могу любую задачку решить по учебнику, хоть какую страницу открывай… Я…
— Напрасные слова делу не помощники, — прервал Валякси внука и сел на стул. — Хвастливого не за хвост, а за язык ловить надо… Ты мне мышонка, Ундре, напомнил.
— Какого мышонка?
— Послушай…