Фандрал тоже быстро глянул на Локи — тот гаденько улыбался, разглядывая господина Альриксена.
Тот же как будто меньше ростом стал, и вся его величавость и осанистость ушли. Ещё вчера Фандрал в очередной раз удивлялся, глядя на него, как это можно так вальяжно носить пузо, да как благородны бывают седины — сейчас же это был сгорбленный, трясущийся старик.
«Что ж у него за несчастье-то?» — посмотрел с сочувствием, хоть и не больно любил заносчивого царедворца, и хотел было повыспросить, но принц двинулся дальше, и пришлось последовать за ним.
***
Встретившись в трапезной с братом, Локи необыкновенно сердечно поздоровался и как будто даже выдохнул с облегчением:
— Брат, счастлив видеть тебя в добром здравии, — Тор, не слишком к этой сердечности привыкший, даже слегка растерялся, но было видно, что ему приятно.
Локи же, по-братски пожимая руку, уже проникновенно вещал, как рад, что у него есть брат, и что, хотя порой у них бывают разногласия, но он очень ценит благородство Тора и сожалеет о моментах, когда доставлял ему неприятности. Даже приобнял. Тор чуть не прослезился и пригласил брата сесть по правую руку — тем более, место пустовало.
Локи сел. Осмотрелся обстоятельно. Задумчиво спросил:
— Я сижу на месте Вольштагга, верно?
Тор с лёгкой озабоченностью прогудел:
— Верно, брат. Только приболел он, с утра прислал сказать.
Локи тоже озабоченно поцокал языком, и тень сочувствия набежала на его лицо:
— Приболел? А чем?
Тор, в это время запихавший в рот здоровенный кус кабанятины, только плечами пожал и удивлённо скосился на Локи: тот никогда не проявлял себя настолько заботливым относительно воинов из свиты брата.
Кое-как прожевав, Тор невнятно промычал:
— Да не сказал он… наверное, что-то незначительное, раз так, — и виновато задумался, что надо бы послать разузнать получше и помочь, если есть нужда.
Трапезная потихоньку заполнялась: воинская дисциплина не подразумевала обязательного соблюдения придворного этикета, и в казармах всяк приходил к столу, когда мог и хотел, в пределах отведённого времени, не заботясь об опозданиях и не переживая, что может оскорбить Тора, придя позже него или вовсе не придя.
— Однако пустовато сегодня, — Локи, не соблазнившийся никакими брутальными блюдами, поданными за столом, тем не менее, с удивительным аппетитом пил водичку и вид имел весёлый, — брат, ты, возможно, отослал кого-то пораньше, в отряде загонщиков или с поручениями?
Тор, до этого воодушевлённо громыхавший, какую прекрасную охоту они устроят сегодня, огляделся и даже кость прекратил обгрызать:
— Да, ты прав… — и пробурчал под нос, — велел же вечером не напиваться сильно… — и, начиная злиться, тюкнул обглоданным мослом по столу.
Локи шелковисто прошелестел:
— Не стоит гневаться, брат. Может, нездоровье какое приключилось, мало ли…
Тор с подозрением спросил:
— У всех? Тут воинов десяти не хватает.
Ответ брата был хладнокровен:
— Может, на вечернем пиру что-то не то съели… Госпожа Сванхильд вчера возмущалась, что потрошки подали несвежие. А твои-то приспешники, они ж хуже собак не разбирают, что едят. Я иногда глазам не верю, когда смотрю, как Вольштагг окорока с костями жрёт. Вот и наелся. А впрочем, пресветлые асы с ними, пусть себе выздоравливают, обойдёмся и без них на охоте, — и удовлетворённо прикрыл глаза.
***
Сигюн, вся в льдисто-голубом, сидя на белой лошади, была так прекрасна, что сердце схватывалось.
Локи выдохнул и взял себя в руки. Подгарцевал, и, заставляя отвернуться Глоксинию, желавшую непременно куснуть белую лошадку, шепнул:
— Принцесса моя, прошу, будьте осторожней… — Сигюн улыбнулась.
Очарованно заглядевшись на покрасневшие от утреннего морозца губы и щёки жены, сглотнул и усилием воли подавил себя: «Это ж как голову-то сносит… и не мне одному, конечно. Ну ничего, они пожалеют… А лошадь ей правильную дали, эта самая малахольная во всей конюшне, не понесёт и даже быстрее не потрюхает, как ни горячи. Но надо проследить, чтоб душа моя дальше поляны для пикника не уехала, не нужны беременным охоты эти грёбаные… сидела бы во дворце с матушкиными гиенами, пинетки для новорожденного вышивала и кота своего противного гладила, а не вот это вот всё, да в компании мужиков… но раньше, чем через месяц, об её положении объявить нельзя, так что придётся выворачиваться, что поделаешь» — нашёл глазами Сиф, в привычном воронёном доспехе на привычном сером тяжеловозе, улыбнулся ей, и, подъехав поближе, тихо попросил пренебречь сегодня и охотой, и обязанностями телохранителя, и присмотреть за принцессой.
Сиф, не имевшая обыкновения обсуждать внятные приказы, понятливо кивнула и пристроилась сбоку от лошади Сигюн — и от мёрзлого взгляда воительницы кавалеров, желавших засвидетельствовать почтение принцессе и развлечь её разговорами стало на порядок меньше.