Последнее, что осознал Олаф Хрёрек в своей жизни — золотистый свет, осиявший деву невиданной красоты и невиданного же соблазна. Бесстыдница совершенно голой сидела на метле. Хрёрек пялился — и не мог шевельнуть пальцем. И не хотел. Стоял, пускал слюни и думать забыл, что собирался её убить.
Богиня ласково улыбнулась, грудным мягким голосом позвала:
— Брось топор, воин, идём со мной. Твоя война кончилась, дальше будет только счастье… я подарю тебе радость, какой ты не знал раньше, и смерть твоя будет сладка.
Путники, онемев от ужаса, наблюдали, как Хрёрек бросает топор, навьючивает на себя, по просьбе ведьмы, труп Альриксена, и целеустремлённо исчезает в темноте следом за ней.
Онемение прошло, когда будничный скучающий голос Локи констатировал:
— Двумя меньше, — принц, не особо беспокоясь, идут ли спутники следом, уходил в лес, тихо бурча: — Вот, скажут, что я виноват. А что я? Сами, всё сами…
61. Дерево Жизни, или гнездо, полное...
добыто группой на раскопках
пятьсот серебряных хуёв
и это только из культурных
слоёв
© Gena
«Некто рассказывал, что, когда он потерял член и обратился за восстановлением своего здоровья к ведьме, та приказала ему подняться на дерево и из находившегося там гнезда, в котором находилось большое количество членов, взять себе один. Когда тот хотел взять из них один побольше, ведьма сказала: «Нет, этот не тронь», и при этом добавила: «Он принадлежит одному попу».
«Молот Ведьм», Якоб Шпренгер, Генрих Крамер.
— Ну всё. — принц был мрачен, и спутники было взволновались, но он ещё мрачнее продолжил: — Пришли.
И ткнул рукой, указуя:
— Вот оно. Дерево Жизни.
Оно было исполинским. Ствол понизу зарос древесными грибами. Они спускались ступенями и мерцали нехорошим, трупным светом, кое-как рассеивая мрак у подножия, но, сколь пришедшие не задирали голову и не всматривались ввысь, дальше была только тьма, и только по шороху крон да завываниям ветра можно было догадаться, что вверху что-то есть.
— Значит, так: наверху, — принц для пущей доходчивости показал пальцем, — по идее, должно быть гнездо, в которое нечестивые ведьмы скидывают украденные у добрых людей… кхм… причиндалы. Лезьте наверх, доставайте, а я приставлю. Во всяком случае, попробую, — и, приняв скучающий вид, присел на торчащий корень, нахохлившись и приготовившись ждать.
Спутники обомлели. С места никто не двигался, и Локи, вздохнув, поторопил:
— Господа, ночь не так длинна, чтобы тратить время впустую.
Все по-прежнему молчали: некоторые побаивались принца, а некоторым, как Вольштаггу, например, он был настолько противен, что говорить не хотелось.
Вольштагг, раздражённо сплюнув, первым и полез, так ничего и не спросив.
Остальные стояли и ждали.
Наконец, сверху посыпалась труха, стали слышны неразборчивые ругательства — Вольштагг, цепляясь за морщинистую кору и оскальзываясь на мокрых грибах, спускался.
Спутники кинулись к нему, и это был единодушный вздох:
— Ну?!
— Есть там гнездо.
— И?!
— И оно полнёхонько.
— Нашёл свой?!
— Что, полюбоваться хотите?! — от медвежьего рычания Вольштагга было окружившие его плотным кольцом спутники отшатнулись, но, приняв это за утверждение, тут же, приободрившись, полезли наверх — уже впятером, благо, размеры дерева позволяли.
Спустя какое-то время, Локи, сидевший с философским видом, подскочил, как будто его укусили, задрал голову и заорал, перекрикивая ветер:
— Да не копайтесь там, какие получше не выбирайте!
Сверху прилетело неразборчивое:
— Что?
— Свои, свои ищите! Чужой не прирастёт!
Несмотря на раздражённый тон, голос у принца начал подозрительно побулькивать — как будто бы от восторга. Вечер переставал быть томным.