Окончательно томность потерялась, когда, с хрустом ломая сучья и вопя, сверху прилетела туша и упала ровнёхонько перед Локи. Тот сначала отступил, а потом подошёл поближе, и, походя отломав кусок светящегося гриба, рассмотрел, присев:
— Логмэр Кнуд… Ишь, расплескался как… Всё, осталась Юридическая Коллегия без председателя, — и, обернувшись к прочим: — Кстати, господин Ванланд, поздравляю с повышением. Но вот к чему приводит жадность! — он указал на то, что в каждой руке убившегося было по члену.
Общество потрясённо помалкивало, а Локи продолжал нудеть:
— Зачем ему два было? Не приросли бы ведь. Или трогать нравилось? Закопался, так сказать, и забылся? Бывает…
Вольштагг, единственный пока из спустившихся, отвернулся и начал блевать. Локи посмотрел на него с удивлением — опытный воин и не такое видел, чего ж распускаться?
Вольштагг же, блюя, надеялся так же легко, как с содержимым желудка, расстаться и со свежим воспоминанием, как пришлось копаться в здоровенном гнезде, полном живых, пульсирующих… Он был натуралом.
Локи, подумав, отошёл подальше от дерева — ещё двадцати восьми асам нужно было слазать к гнезду.
***
— Итак, осталось всего ничего — попробовать присобачить их на место, — Локи тихонечко, под нос разговаривал сам с собой, раздумчиво глядя на с надеждой ждущую толпу, — а обратное заклинание я не продумывал… Ну ладно, не получится, так хоть посмеюсь.
И строго обратился к присутствующим:
— Господа, прошу слушать меня очень внимательно и делать ровно то, что сказано. Иначе за последствия я не ручаюсь. («Да и в любом случае не ручаюсь, чёрт знает, что из этого всего выйдет, но вам знать ни к чему. А в случае чего скажу, что не так стояли и не то делали»).
Постоял, посмотрел, внимают ли. И продолжил:
— Встаньте вокруг меня… нет, не так близко! Как будто хоровод вокруг дерева на Зимнепраздник водите.
Стоя в средине круга, и впрямь почувствовал себя празднично, глядя на злые, смущённые, но полные надежды рожи придворных («Это ж насколько надо отчаяться, чтобы ждать помощи от меня!»):
— Теперь нужно снять портки («Хорошо, что Сиф не взял!») и приставить добро туда, куда полагается.
Опустил ресницы, сосредоточился, обращаясь к внутренней силе, и пробубнил возвратное заклинание. По облегчённым вздохам и громким, прочувствованным благодарениям небу понял, что получилось («Почему прирастил я, а благодарят небеса? Жалкие, недалёкие существа!»). Открыл глаза:
— Стоп! Еще не всё! Сейчас будет самое важное! («Так я вас и отпустил!») Теперь нужно проверить, насколько присутствие этой части тела чувствуют другие. Согласитесь, это важно?
Исцеляемые замерли, Локи продолжил:
— Теперь каждый протягивает руку вправо и кладёт её… кхм… на соседа. И не торопясь, внимательно ощупывает — всё ли на месте в смысле тактильности. Щупайте как следует! Потом ничего не поправишь! — глаза уже не опускал, наслаждаясь гримасами замешательства и отвращения. Ещё и на сферу воспоминаний всё занёс. Всё, включая последующие действия излеченных: как в штаны с опаской заглядывали (вдруг снова исчезло?) и облегчённо выдыхали, что таки на месте; и как руку правую брезгливо вытирали; а кое-кого и снова тошнило.
С телом Логмэра Кнуда возникла неувязочка, грозящая перерасти в скандал:
— Это подло — оставить его здесь!
«Эта скотина тихо совсем говорить не умеет, только громыхать» — жестяной бас Вольштагга физически пригибал к земле; Локи было неприятно, но он пытался увещевать:
— Зачем волочь в Асгард заложного покойника? А кто умер здесь — почти наверняка заложный, от него всякого ждать можно.
Вольштагг слышал только себя:
— Честный ас должне быть похоронен, как подобает, с мечом в руках, чтобы он мог достойно войти в мир Цветов и Молний! — кодекс воина он знал туго.
Локи не уступал, вкрадчиво поправив:
— Честный ас должен умереть с мечом в руках. А этот ас умер, держа в руках кое-что другое… («И честным он тоже не был, и куда после смерти попадёт, я в душе не ебу»).
Но Вольштагг так зарычал, что у Локи уши привяли. Спорить расхотелось. Подождал, пока из палок и плаща свяжут носилки, и повёл ватагу обратно.
***
Увидев светящуюся точку во тьме, остановился и повернулся, хлопнув в ладоши:
— Господа! — подождал, убедился, что слушают, — я вижу костёр, мы близки к выходу из этого мира. И вот что я вам хочу сказать: эта экскурсия для вас была первой и последней. Даже не потому, что я не захочу сводить вас ещё раз — нет, вход для смертного во второй раз сюда заказан.
Вольштагг, разозлённый и одной-то экскурсией, прогудел:
— Что ж вас, Ваше Высочество, сюда часто носит? Судя по знакомцам, — ему не давала покоя гибель Хрёрека и Альриксена, а тем более то, что их-то тела вынести не удалось.
— Quod licet Iovi, non licet bovi, — Локи развернулся, не утруждая себя переводом с малоизвестной в Асгарде латыни (опять же, этот дурень Вольштагг мог попытаться и побить, если бы понял), и через плечо бросил: — Постарайтесь больше не домогаться до чужих женщин и блюдите нравственность. Во второй раз это будет навсегда.