Как-то всё напало разом — она поняла прелесть этого света, этого счастья быть будущей матерью — и ужаснулась вдруг всколыхнувшемуся грозному недовольству — и зависти?!
Как будто другими глазами оглядела Сигюн, улыбающихся фрейлин, жирного кота, вылизывающегося на подоконнике; тоненькие, остро пахнущие стебельки ландыша в вазочке; недовязанные пинетки в коробке с рукоделием — и мир изменился.
***
Сама не своя была, но тело старательно следовало заведённым ритуалам, и она сходила на тренировку, почистила оружие, стаскалась в конюшни и в казармы — кстати, там, привычно болтая с боевыми товарищами, почти пришла в себя, но, вернувшись во дворец, снова впала в задумчивость и пропустила время, когда обычно ложилась. Поэтому далёкие, но отчётливо слышные крики застали её одетой и собранной. Подхватив оружие, двинулась не в сторону криков, а к покоям сюзерена — мало ли что, может, ему нужна защита?
Столкнулась с Локи в коридоре, он тоже был одет и при оружии. Переглянувшись и не сказав ни слова, сюзерен на хорошей скорости дёрнул в сторону криков. Как будто подспудно ждал чего-то подобного.
Охрана пыталась кого-то задержать, тот сопротивлялся и орал. Локи подошёл ближе:
— Отпустите его, — и посмотрел на оравшего, — ну?
Запыхавшийся воин, в окровавленных лохмотьях которого с трудом угадывалась щеголеватая форма с гербами рода Кнудов, немного успокоился и довольно внятно, стуча зубами, доложил:
— Господин Логмэр Кнуд! Хоронить его собирались, а он возьми да и встань!
Локи перекосило. Ухватив воина за грудки, прорычал:
— Я говорил похоронить до заката?! Говорил, что из того мира незаложных покойников не бывает?!
Воин молчал, мотаясь тряпкой, и сказать ему, похоже, было нечего.
Локи с усилием разжал руку, лицо его было страшным, но говорить себя заставил спокойно:
— И?
— А как он встал, так все полегли. Я один остался, убёг… чтобы доложить, значит, — похоже, ужас отпускал воина, и он становился всё равнодушнее на вид.
«Что-то он совсем бледный, как мертвяк, крови, что ли, много потерял… помощь ему нужна, — Сиф соображала быстро, но не быстрее своего сюзерена, и помощь бедолаге подоспела оперативно: он уже тихо хрипел с кинжалом, засаженным под рёбра.
Окружающие поражённо уставились на принца, но тот, вызверившись, заорал:
— Всем отойти! Он покусан! Дохлятина опасна!
Мертвяков боялись, и пространство моментом расчистилось. Рядом осталась только Сиф. Локи, высказывая честное нелицеприятное мнение о родных и близких господина Кнуда, при этом пользуясь исключительно матом, одновременно заключал свежесделанного покойника в защитный круг и посыпал каким-то порошком. Закончил, отошёл, щёлкнул пальцами — и тело вспыхнуло так, что смотреть на костёр было больно.
Все щурились, отворачивались. Смотрел только Локи, бурча:
— Сам не сделаешь — никто не сделает. Ну, тупые!
***
К пылающему костру не замедлили явиться родители. Один только посмотрел и всё понял, но понял по-своему:
— Сын! Как ты смел притащить в Асгард заложного покойника?
— Это не я!
— ТЫ!!! Не смей спорить, щенок!
— Я только за утилизацией не проследил!
— Так пойди и проследи!!! — и, оборачиваясь к жене, ласково, — Фригг, душенька, пойдём спать, пусть Его Высочество разбирается там, где напортачил, — и подал ей руку.
Локи только зубами скрипнул. Обращение от отца «Его Высочество» было ещё хуже, чем «щенок» и означало высокую степень отцовского недовольства. Сдержался и хладнокровно кивнул наложнице:
— Сиф, душенька, пойдём проследим за… утилизацией.
***
Утро застало их за созерцанием пылающего дворца когда-то обширного и богатого клана Кнудов. Не выжил никто: заложным покойником Логмэр Кнуд оказался чрезвычайно эффективным, а утилизация, в свою очередь, тоже прошла как надо.
— Хорошо. Одни угольки остались. Вот когда сам проследишь, то всё как надо идёт, — бледный, но относительно довольный Локи попинал отлетевшую под ноги головёшку.
Сиф посмотрела на сюзерена, на головёшку и звучным, чистым голосом сказала:
— Сир, я хочу ребёнка.
63. Дети — это цветы
Молодая женщина вяжет пинетки.
— Дорогой, — нежно говорит она мужу, — ты бы хотел услышать, как по нашему дому бегают маленькие ножки?
— Нет, я не очень люблю мышей!
Сиф никогда не видела сюзерена таким потерянным. Ей показалось, что он сейчас в обморок хлопнется — но нет, глубоко подышав, справился, только побледнел да глаза лихорадочно заблестели.
Слегка оскорблённая такой реакцией, она молчала, прикусив губу и нахмурившись.
Надо отдать должное, сюзерен быстро оклемался и шёлковым голосом завёл речь:
— Божественная, ты же понимаешь, что беременность и роды не позволят тебе жить той жизнью, к которой ты привыкла… И мне ты важна рядом, как телохранитель и боевой товарищ.
Глаза его заблестели по-лисьи, и он начал превозносить воинские качества Сиф, договорившись до того, что родить любая может, а быть таким ценным воином — она одна, и стоит ли уподобляться глупым курам, кроме деторождения, никак себя не могущим проявить. И что плохо будет ему без такого уникального соратника — и посмотрел жалобно.