На страдания Сигюн смотреть было тяжело, но и от цветущих рож придворных лучше не становилось. Сиф жила, как заведено: ожесточённо тренировалась, чистила коня, на попытки приятелей посочувствовать реагировала грубостями — и ждала, не видя, что ещё можно было сделать.
***
Дни шли за днями, зелёное лето сменилось золотом осени; живот Сигюн рос. Как-то, оставшись с Сиф наедине, она сказала, спокойно очень:
— Его не найдут. Хорошо, что муж оставил мне дитя, я не одинока.
Сиф сморгнула: «Мне — не оставил. И я одинока. Нечего терять… Думала, будем вместе до моей смерти, а вышло — до его. Так странно…
Нам не дано состариться вдвоём,
Вот день ненужный — время стало лишним».
Недовольная, что вспоминает какие-то дурацкие стихи, к которым никогда тяги не имела, глянула на Сигюн — глаза у той были равнодушными и прозрачными, и она не ждала ответа.
Сплетни, ходившие по дворцу, становились всё более позитивными. Сиф, вышедшая проводить Тора, самолично решившего проверить слухи, что брата видели в Мидгарде и по этому поводу с утра пораньше поскакавшего к Биврёсту, задержалась в толпе провожавших и сама слышала, как госпожа Сванхильд увлечённо говорила в кружке сочувствующих:
— Всё к тому идёт, что не вернётся! Видно, насолил кому-то посильнее да поудачливее!
— Кому он только не солил, — Сиф узнала вялый скептический голос Эйра и зло прикусила губу, — а всегда возвращался, матушка.
— Давно б вернулся, кабы мог, к жене беременной да к матери.
— Это да, мать он всегда предупреждал, — голос Эйра был по-прежнему вял, но искра оптимизма в нём вспыхнула.
— А жену? — Сванхильд смотрела заинтересованным стервятником.
— Жену… что жену. Жаль её, такая девочка хорошая, — и Эйр, досадливо закряхтев, пошёл во дворец, не попрощавшись.
Сванхильд, немного выждав, чтобы, по её разумению, Эйр уже не слышал, продолжила:
— Вот не понимаю, как такие несвежие старикашки могут слюни на молоденьких пускать! И она хороша — пузо до носа, а вчера, когда мимо Эйр проходил, платок уронила. А как тот поднял, улыбалась и благодарила, а сама глазами так и зыркала. Какая безнравственность!
Сиф, чувствуя, как пелена гнева застилает глаза, выдохнула и встряхнулась. Сванхильд вела себя ровно так же, как всегда, и глупо было слушать и реагировать. Стараясь отрешиться, наблюдала, как конь Тора удаляется всё дальше по дороге, следующей извивам крутого океанского берега, как, почти достигнув Биврёста, превращается в неясную точку и почти пропадает из виду.
— А на ночь, говорят, даром, что беременная, книжонку зазорную читает, какой-то там «Благоуханный сад для духовных наслаждений». От всех её прячет, на груди носит, да от людей-то не скроешь! Картинки непристойные! И это будущая мать!
Сиф, хотевшая было уйти, снова закаменела от гнева, и, пытаясь расслабиться, перевела взгляд в вышину. Обледенелые от первого осеннего заморозка скаты крыш сверкали в лучах восходящего солнца. Ветер разогнал редкие облака и не дал спуститься на землю туману. Палевая глубь небес плавно переходила в сентябрьскую голубизну. Сиф вздохнула успокоенно и двинулась ко входу во дворец, стараясь не прислушиваться к жужжанию Сванхильд, но неосторожно прошла совсем рядом:
— Сам-то пропал, так это хорошо, а плохо то, что жену обрюхатить успел! Не извелось под корень ётунское отродье, наплачемся ещё с ним, уж помяните моё слово!
Кинжал как будто сам выскочил из ножен, и Сиф фурией ринулась на госпожу Сванхильд.
***
Ярость застилала Сиф глаза, и Сванхильд, хоть и вопила, как резаная, оказалась удивительно проворна и осталась целёхонькой.
Сиф спеленала стража, но пару колонн, некстати прыгнувших между ней и гнусной сплетницей, разъярённая воительница снести успела.
Через полчаса королева самолично выпустила невестку, при этом укоризненно заглянув в глаза и попросив держать себя в руках. Сиф с надеждой спросила, казнят ли наконец Сванхильд, и выразила желание быть свидетелем со стороны обвинения по делу об оскорблении члена королевской фамилии, но и тут была немного разочарована: ей всего лишь довелось поприсутствовать при разговоре, во время которого Сванхильд без обиняков были обещаны плети на главной площади, при всём честном народе — но только в случае продолжения подрывной деятельности; короче говоря, саботажа. При слове «саботаж», похоже, колёсики в голове увещеваемой сдвинулись, и, судя по испуганному взгляду, до неё дошла серьёзность ситуации… во всяком случае, так показалось Сиф, прожигавшей прощелыжную бабу взглядом.
Однако каждый для чего-нибудь создан, и призвание не задушишь. Уже вечером двор наслаждался новыми сплетнями. На Сиф же и раньше смотрели с опаской, а теперь и вовсе шарахаться начали.