Он почти облегчённо выдохнул:
— Это ничего. Значит, скорее всего, ты только в сумерки будешь выглядеть тёмной тенью со светящимися золотыми глазами.
Сиф безразлично смолчала. Не впечатлилась. С утра да, беспокоилась о том, как выглядит, а сейчас, выходя из покоев, в зеркало взглянуть не удосужилась.
— Это ничего. В твоей голове была богиня, а сумерки — щель между мирами, — он говорил торопливо, и было понятно, что рад и ждал худшего, — в остальное время ты будешь собой. Но сейчас лучше не ходи в манеж: там брат со свитскими тренируется… тебе может не понравиться их реакция.
Сиф остановилась, подумала. Молча пошла обратно.
Похоже, ободрённый её реакцией, принц слегка заступил дорогу и взял наложницу за руку:
— Душа моя, ты не сказала, как относишься к обстоятельствам, которые я озвучил. Мне хотелось бы знать, что ты по этому поводу думаешь.
Сиф ответила неожиданно легко:
— Сир, моя жизнь полна — моим воинским искусством, моим служением. Да, я люблю, но это тоже моё. Не вижу, почему я должна ревновать к женщине, которой не знаю. А вас — знаю, и ничем не удивлена. Рада, что вы живы и что со мной. Но была бы рада и только первому. И — между нами поединок.
Локи, глядя на её холодную усмешку, очарованно замер. С усилием встряхнулся: «Да, вещь в себе… из этой бы тоже королева получилась хоть куда. Вот только из меня король получится ли?» — и малость пригорюнился.
Сиф же не горевала ни о чём. Песчаная дорожка, успевшая слегка промокнуть под накрапывающим дождём, поскрипывала под ногами, и этот звук был мучительно прекрасным в своей обыденности. Жизнь плоти была хороша. И жизнь духа — тоже.
***
Но до кровати еле дошла, причём поддерживаемая сюзереном. Злясь на себя, удивлялась, как это могла думать, что способна работать с мечом, если так ведёт от слабости.
Уж тому радуясь, что миньоны и сиделка успели уйти, легла.
«Похоже, я их видом своим напугала», — в зеркало Сиф мельком глянула, и ожидаемо увидела там тёмную тень со светящимися глазами.
— Милая, тебе лучше не лежать сейчас, — голос Локи вырвал из неприятного оцепенения, — поверь, я знаю, что говорю. Ты же воин, медитировать тебя учили?
Сиф, подымаясь на локтях, кивнула.
— Сядь в позу для медитации, расслабься и сосредоточься.
Она сделала, как он хотел, и почувствовала, что муть из сознания уходит.
— Я прикажу сделать комнату для медитаций за оружейной.
— За стеной уже ваши покои начинаются.
— Обойдусь без второй малой гостиной.Тебе удобно будет проводить там время сумерек.
— Может, вместо гардеробной? А вторую комнату тоже под оружейную? — Сиф слегка взбодрилась.
Оружия у неё было много. В отведённое помещение оно помещаться отказывалось, и давно, подобно тесту из квашни, выползло бы и в спальню, но Локи категорически отказывался видеть здесь не то что стойки для доспехов, но и самый маленький ножичек на стену повесить не давал.
Сюзерен, недовольно скользнув взглядом по шёлковым обоям, его усилиями до сих пор неизгаженным оружием и охотничьими трофеями, ласково сказал:
— Нет-нет, гардеробная тебе нужна. Вот на завтра назначен визит портного.
Сиф неприятно поразилась:
— Зачем?
Сюзерен поразился не меньше:
— А как ты без большого придворного платья в церемонии награждения титулом участвовать будешь?
— В доспехах. Если я служу в них, что мешает в них же получить награду за службу?
Локи, подумав, ответил:
— Корона маркизы с ними не гармонирует. И напудрись. Я хочу, чтобы ты имела вес не только как моя наложница и великий воин, но и была фигурой при дворе. Придётся потерпеть. Послы, высший свет… я знаю, тебе плевать. Сделай ради меня.
Сиф крыть было нечем, и она недовольно смолчала.
— Дорогая, я сейчас уйду, чтобы не мешать тебе. Медитируй, вечером ты звана на ужин к Сигюн. И маленькой принцессе будешь представлена.
***
— Кто папина маленькая принцесса? У кого такие зелёные прекрасные глазки? А вот мы сейчас кушать пойдём!
Сиф обомлело смотрела, как сюзерен воркует над колыбелью. Маленькая принцесса и правда была папина: чёрный кудрявящийся пух на голове и глаза, зелёные, как изумруды.
Подошла поближе, задумчиво потыкала в младенческий бочок, принюхалась: пахло чем-то специфически детским — сладкой присыпкой, гретыми пелёнками, кисловатой молочной отрыжкой. Ребёнок в ответ заулыбался. Вообще он был крайне позитивен и всем доволен, пускал сопли пузырями и гулил, пытаясь зажевать отцовский рукав. Ещё большей позитивностью лучился сюзерен, доставая дитя из колыбели:
— Агу-агу! Посмотри, это тётя Сиф! — поднесённый ребёнок тут же вцепился в рукоять меча.