Ребекка зло молчала, и он отвернулся, подмигнув на прощание:
— Не бойтесь, любезная моя Ребекка Натановна, вы мне интереснее, чем был этот дохляк. Про вас я не забуду, если ничего сильно важного не случится, — и развернулся.
Лёгкие шаги не было слышно, но бурчание под нос о том, что женщины бездушны и жестоки, она расслышала. Повздыхала, позвякала цепью и устроилась подальше от мертвеца, присев и привалившись к холодной каменной стене — подумать.
74. По-хорошему
По-хорошему
Без насилия
Полюби меня
Я твой наркотик
Твой никотин
Твой алкоголь
Я твоя любовь
Тигр, а не котик
Гроза всех дур
И дураков.
Quest Pistols
Чопорная смотрительница принцевых покоев, приставленная надзирать за пленницей и за служанками её, сухо доложила:
— Три порции шашлыка — выкинула в пропасть. Две бутылки вина — разбила. Сервиз малый из розового фарфора переколотила весь. И вазы танские, которыми столовая украшена была. Шесть штук.
Локи благосклонно кивал: «Темперамент-то какой. После ночи в подземелье с неупокоенным другая бы тряслась и на всё готова была… поиграл бы с ней, да терпения нет».
Вслух же сказал:
— Я доволен. Госпожа в спальне?
Смотрительница степенно кивнула:
— Да. Но принять ванну и переодеться в дезабилье наотрез отказалась.
«Как будто это кому-то когда-то мешало». Пожал плечами и двинулся в спальню.
***
Девица сидела на крохотном балкончике, задумчиво глядя на луну, то и дело скрываемую тучами. Далеко внизу неспокойно рокотало море. Локи подошёл совсем близко — она не чувствовала. Сидела, напряжённо сведя плечи, ёжилась и вздыхала.
— Рад видеть вас, любезнейшая Ребекка Натановна, — Локи сделал голос мягким и обольстительным, — ночь ветреная, вы, должно быть, совсем замёрзли.
И руку подал.
Ребекка руку не взяла, фыркнула, но с балкона вышла. Локи глянул, и дверь захлопнулась, а портьера протрещала, задвигаясь. Спросил:
— Ребекка Натановна, какое вино вы предпочитаете в это время суток? — двинул рукой, и в пасти камина, занимающего полстены, вспыхнуло пламя.
Ребекка Натановна скосилась сначала на камин, потом, безо всякой приязни, на роскошное королевственное ложе напротив:
— Никакое.
И потом уж на принца посмотрела — как на вошь.
Локи расцвёл, будто что хорошее случилось:
— В таком случае, выберу я. Красное, из южных провинций Харам-аль-Шарифа — оно огненное, жгучее и горячит кровь. Попробуйте, любезная Ребекка Натановна, — а уж на малахитовом столике у камина протаивали дымкой, овеществляясь, два бокала.
«Может, выпью, и нетерпение уйдёт. Она злая, не готова. Зрачки в точку почти, бледная. Замёрзла совсем. Ну ничего, сейчас отогрею», — и вежливо бокал протянул, ещё и погрев по дороге.
Ребекка Натановна замялась, но бокал взяла.
«Хорошо, в меня кинуть не смеет», — и тут же получил всё содержимое бокала в лицо, а бокал полетел в камин:
— Я честная сефардская вдова, а не рабыня из диких миров! У меня есть защита рода и государства! Спать с гоем, да ещё и байстрюком — ни за какие гешефты!
Локи медленно вытер лицо рукавом, и посмотрел так, что честная сефардская вдова побледнела ещё больше и глаза прикрыла, похоже, с жизнью прощаясь. Но непримиримости в лице не утратила и пощады не запросила.
— Дорогая, где ты тут видишь Сефард? Сефард, ау! Род, государство, где вы? — Локи ищуще поозирался по углам и только что под кровать не заглянул. Снова обратился ко вдове, разведя руками: — Нет Сефарда. Мы в Асгарде, я в своём доме.
«Росомаха носатая, — и не удержался, с восхищением глянул на нос, — и ведь просил по-хорошему, флигель выбрал с видом на море! Бывают же стервы на свете!» — а сам промокший камзол снимал.
— Что вы собираетесь делать?! — стерва была суха и холодна.
Принц честно ответил:
— Изнасиловать, — и уже испачканная вином рубашка полетела в угол, — я мог это сделать ещё тогда, в доме твоего мужа, как только увидел тебя. Но не хотел… грубо. Решил поухаживать. Однако ты неправильно поняла, дорогая: тебе не о чем торговаться. Что мне нужно, я и так возьму, не пресмыкаясь перед женщиной.
— Вы подлец!
— Да. Но жить это не мешает, — и посмотрел внимательно, ожидая, что Ребекка захочет напасть и ногтями в лицо впиться.
Но та только издевательски усмехнулась:
— У меня бывали любовники. Разные. И истинный укол удовольствия доставили разве что близнецы. Профессиональные гладиаторы, адреналиновые наркоманы, в татуировках, бусиках и бранзулетках; у них были холодные, мозолистые и парадоксально нежные руки. Огромные, кривые, как ятаганы члены — я не совсем понимаю, как они в меня влезали. Это были ослепительные буераки. Ни о чём не жалею, — она говорила, полуприкрыв глаза, нежно улыбаясь самой себе, и бледные, почти белые губы начинали розоветь, а грудь вздыматься, — неужели ты думаешь, ничтожество, что хоть чем-то способен впечатлить женщину, пережившую подобное?
Она так и стояла, прикрыв глаза, и, похоже, надеясь и боясь, что тут-то её и убьют, но Локи только просиял в ответ:
— Наконец-то! Наконец-то небеса послали мне женщину, по-настоящему любящую секс! Дорогая, я подозревал, что ты горяча, но не смел надеяться, чтобы настолько! — и, деловито: — Шестерых тебе хватит?