Охнула от неожиданности, но боли и правда не было. Приятное жжение, ощущение полной недозволенности совершаемого — и внезапного, ослепительного, украденного рая. Цветы его были огненными; бархатные крылья раскрылись за спиной и вознесли туда, куда, казалось, нет хода смертному при жизни.
Это длилось и длилось, было бесконечным — и всё-таки кончилось.
Она очнулась, бездумно улыбаясь и глядя на тоненькую полоску света, прорезающую гардины.
— Доброе утро, возлюбленная, — злодей, улыбаясь, стоял у догорающего камина и одновременно обнимал со спины.
Чувствуя его тепло, ставшее действительно близким, смотрела на гибкое, сильное тело совершенного хищника и пыталась вспомнить, как разговаривают. Вспомнила, облизала губы, но по-прежнему не знала, что сказать.
Злодей, похоже, и не ждал ответа. Нежно сообщил:
— Дорогая, думаю, нам стоит позавтракать вместе и поговорить, — подошёл и протянул руку.
76. Завтрак
В тусклых безднах юридических пространств было зябко и неуютно, а внизу, в чёрном провале, подобно угольям, припорошённым сизым пеплом, мерцала страшная Мембрана, отделяющая тонкие миры от Инферно. Некие не слишком отчётливые сущности сбивались в неправдоподобные стайки, называемые свидетельскими базами, и бродили окрест, шарахаясь временами от медлительных сгустков негативной энергетики, провожавших алчными взглядами нежное юридическое тело Глеба.
Е. Лукин, Портрет кудесника в юности
Завтрак оказался, к удивлению Ребекки Натановны, накрытым аж на семь кувертов.
Свежий ветерок с моря отдувал белые занавески, слегка колыхал скатерть, и во всём: в белом столовом фарфоре, в вазах с бутонами розовых пионов, в приветливых лицах гостей — чувствовалась благость. В углу пиликали на скрипках музыканты, причём что-то очень утреннее и умиротворяющее. Злодей улыбнулся со снисходительной светскостью, и Ребекка почувствовала себя воронушкой, залетевшей в царские хоромы:
— Дорогая, позволь представить: генеральный консул Сефарда, господин Алон Даниэлевич Залман. Алон Даниэлевич, Ребекка Натановна, моя наложница.
Лощёный, с атласной чёрной бородой Алон Даниэлевич улыбнулся сахарно, как даже торговец халвой не смог бы, преловко двинулся и так протянул руку, что даме ничего не оставалось, как подать свою для поцелуя.
Ребекка, всю дорогу до столовой думавшая, как бы ей до этого самого консула добраться, была неприятно поражена столь быстрым исполнением желания.
«Не боится, значит, байстрюк консула, раз сюда позвал. И обмануть не удалось. Ладно, посмотрим», — хороший секс хорошим сексом, но гешефты честная вдова всё-таки полагала получить, раздув международный скандал и слупив откупные с королевской семьи. По возможности, добившись тюремного заключения для прекрасного принца — забывать ночь с заложным покойником она не собиралась. И прощать тоже.
— Помощник генпрокурора Сефарда по особым поручениям, Ицхак Ааронович Йорам. Ицхак Ааронович, Ребекка Натановна.
Ребекка с трудом держала лицо, чтобы откровенно не скиснуть. Прокурор — второе после консула лицо, с которым ей очень хотелось, в свете произошедшего, свести знакомство, и она полагала, что это будет крайне сложным предприятием. Поднесение оного на блюдечке с голубой каёмочкой заставляло задуматься о тщете всего сущего.
— Мордехай Уриэлевич Шнеерзон, раввин при сефардском консульстве в Асгарде.
Ребекке достало сил набожно попросить:
— Благословите, рэбе.
Тот, лучась счастьем, повёл рукой:
— Благословен господь наш, владыка вселенной, сотворивший дивный твой вертоград, дитя моё, — последние слова были ловко переиначены, обычно священники благословляли не женщин, а плоды земные.
Благословение вышло чересчур сердечным, похоже. Злодей поджал губы и похолодел лицом. Ребекка заметила и еле сдержалась, чтобы глаза не закатить: «Ревнует, похоже. О господь сефардский, вот нехотя с ума свела!»
— И Бецалель Ханукович Иссахар, твой родственник. Дальний, зато из королевской семьи Сефарда, — Ребекка не выдержала и зло закусила щёку, скривившись.
Это не осталось незамеченным, злодей расцвёл, обращаясь к Бецалелю Хануковичу:
— Моя девочка скромна и утаила от меня родство, пусть и очень дальнее, с царствующей династией Иссахар, а стоило ли?
Бецалель Ханукович постарался и расцвёл ещё пуще принца, заверяя, что такая скромность совершенно излишня: королевская семья рада породниться с асгардским принцем.