83. Эй, ромалэ!
вести приличный образ жизни
мешает айнанэ в крови
© AnaMaria
Свинцовая морось дробью стучала по стеклу, но Локи с удовольствием оказался бы за окном, а не в матушкиной уютной гостиной. Та долго вытягивала душу, выспрашивая подробности насчёт здоровья да всяких дел незначащих, а думала — видно было — об одном: как он облажался. Наконец, не выдержала и спросила с надрывом:
— Сын, ну как же так?
Локи отлично понимал, о чём спрашивают. Дворец гудел потревоженным ульем, особенно всех радовало и впечатляло то, что младший принц, так много в последнее время ратовавший за нравственность и целомудрие, и травивший (пока в иносказательном смысле, но народ побаивался, что только пока) недостаточно нравственных, с его точки зрения, придворных, был застукан In flagranti, на месте преступления.
Принц покосился на братца, сидевшего за столиком, накрытым на троих. Тот вид имел самый сочувственный, и от этого был ещё противней. И вздохнул:
— Сил не было смотреть на пьяные рожи придворных. Я выпил. Перепутал двери.
Фригг простонала:
— Так что мешало уйти, когда понял, что обознался?!
— Ну… меня там так хорошо встретили.
Локи обезоруживающе развёл руками. Тор не выдержал и тихо хрюкнул. Фригг, было обессиленно прикрывшая усталые веки, вскинулась на старшего, но тот примирительно пробасил:
— Что теперь, дело молодое, бывает…
Королева прервала злым сухим шёпотом:
— Член королевской семьи! Женатый!
— Ну… это да, — Тор покаянно кивнул, как будто сам виноват был, и зажевал матушкино неудовольствие канапешечкой.
Локи с досадой скосился: «Он когда защищает, так ещё хуже», а вслух кротко, с достойной печалью сказал:
— Брат, ты слишком много ешь. Избыток пищи мешает тонкости ума. И пьёшь много. Был бы ты трезвее — проводил бы меня, как положено. Я не заблудился бы. Ты замок лучше знаешь.
Тор буркнул:
— Насчёт знания поспорил бы, — и, на вопрошающий взгляд матушки, нехотя: — Асу Грюнхильду с похмелья взбрело в голову на трофеи былых времён пялиться, и он видел, как один из женских портретов ожил, стал прекрасной дамой и понёсся в сторону трапезной так, как человек бы не смог. Утверждает, что ногами земли не касалась. Опасясь призрака, Грюнхильд спрятался, а потом пошёл к врачу, сочтя, что страдает от галлюцинаций, которые лечить надо. Я бы дураку болтать воспретил, да он уж успел разнести…
Локи поморщился:
— Плохо. — «Да, там дверь в виде портрета. Вот дура, говорил же в глазок посмотреть. Если сплетня разошлась, жаба Ульссон два и два сложить сможет». И повернулся на стуле, положил ноги на пуфик перед камином, в котором трещало пламя. Пожаловался: — Холодно. А что, мама, меня опять в какую-нибудь дыру ушлют? Искупать, так сказать… Что отец говорит? Или ты ему не жаловалась?
Мать сухо поведала:
— Жаловалась. Репутация царствующей семьи разорвана в клочья. Что мне было делать?!
«Как будто в первый раз… было бы кого стесняться!» — нагнулся, печально дровишек в огонь подкинул. Выпрямился:
— Мама, я весь внимание. Что сказал отец?
Фригг, расстроенно потерев виски, в сердцах ответила:
— Что-что… Мне бы ваши проблемы, сказал. Ушли его к чёрту на рога, сказал. Пусть, говорит, продышится, раз дома тесно стало.
Тор опять взгоготнул и с надеждой спросил:
— Может, космических пиратов гонять? — уж кто-кто, а он дома засиделся. И, к брату: — Вместе полетим, доброе дело сделаем! А то распоясались. Этой ночью вот «Сфина Цухэо» ограбили.
Знавший сефардский Локи приподнял брови:
— «Сфина Цухэо»? Они назвали торговый корабль «Торговый Корабль»?
Тор, подумав, пожал плечами:
— Ну ты же знаешь этих сефардов! Капиталами скинулись, корабль построили, а назвать каждый хотел своей фамилией, добавив «и сыновья». Переругались, небось, и по итогу ни вашим, ни нашим: «Торговый Корабль». И вот ты подумай, брат: разомнёмся, взбодримся и заодно репутацию подымем! И порядок наведём! А то развелось шушеры, не продохнуть, скоро Тортугу свою официально зарегистрируют и налоги с награбленного платить начнут!