— Если есть другие, несите тоже.
— Этот сейчас все читают, других нет.
Локи только кивнул с раздражением.
Всё заказанное принесли. Прихлёбывая то из кубка с кровью, то из широкой плошки с шоколадом, принц полистал роман. Больших художественных достоинств не нашёл («А права, права Мурасаки, дрянь романишко»), зато на душе потеплело: сюжет был крайне далёк от любовного. Сиюящие добродетелями асгардские воины побеждали коварных негодяев эльфов. Локи похмыкал, думая, что живы были ещё среди придворной аристократии участники войны — тот же маршал Торвассон, и уж его бы точно стошнило от такой подачи — но тот, Локи знал доподлинно, ничего не читал потому, что свои мемуары писал.
«Какой-то дряни он понапишет… да и цензуру королевскую поди пройди с его-то правдорубством. Он, конечно, пообтесался при дворе, а всё равно увалень. А что жена моя любовные сопли не читает — отлично, просто отлично».
Чтение Сигюн порнографических трактатов Локи тихонько поощрял и подсовывал всё новые, а вот если бы жена начала зачитываться романами про любовь и чувства — это бы его заставило подозревать, что она с ним несчастна. И мечтает… не о ком-то конкретном, но мечтает. С учётом того, что Сигюн выглядела богиней любви, конкретизироваться в проблему это могло быстро, особенно, если обида дошла до её сердца.
«Плохо, конечно, что она узнала… но скрыть было никак нельзя. Всё-таки глупость сделал, ну что стоило хотя бы дверь закрыть. Удивительно, какой сивухой у братца поят, это он во всём виноват. Надо как-то до Сигюн донести правду, что моей вины в том никакой».
От мыслей раздражился, спать хотелось и не моглось. Пошёл в лаборатории, но увлечься делом не вышло, всё думал.
«И ведь эта ещё… носатая… на кой я столько баб завёл? Вялый я какой-то, совсем они меня заездили. Может, дать ей денег, с бизнесом помочь, да и расстаться? Всё равно не нравлюсь. Косится, как будто всю семью её перерезал и все деньги отнял… а я только мужа. А денег, наоборот, дал. Точнее, дам. И всё-таки себе оставлю. Такого восхитительного шнобеля никогда не видел. Но до чего женщины неблагодарные!»
С досады разбил склянку, которую в руках держал. Постоял, посмотрел на осколки, от которых поднимался кислый пар, и кивнул миньонам:
— Убирайте. На сегодня всё, — и из лаборатории вышел.
***
Спальня жены, днём розовая и ещё раз розовая, ночью обретала все оттенки синего: от холодного голубого света, льющегося в окна, до бархатно-синих глубоких теней за пологом кровати. Занавески полоскались, ветер задувал из сада — северная принцесса любила свежесть. Сигюн спала. Лица не видно было, но дышала тихо и размеренно.
«В конце концов, я муж. Если начнёт скандалить, просто уйду. А зажмётся — утешу, прощения попрошу… ввяжемся, а там посмотрим», — разделся и тихо прилёг рядом, заполз под одеяло. Сигюн спала, намаявшись, видно, за день.
Хотел осторожно разбудить, приласкать сонную — но уж очень она уютно сопела, и ночная синь так умиротворяла, что застарелая усталость наконец даровала не бессонницу, а сон.
Проснулся один. Полежал, закинув руки за голову, глядя в расшитый золотом розовый полог.
«Что ж, как бы ни было, а выспался. И зарезать она меня сонного не порывалась. Кстати… » — просканировал спальню магией на случай возможных подлянок и ничего не обнаружил.
Встал, оделся.
Сигюн нашёл в детской. Помог укачать уже наевшееся и наигранное дитя, вышел с нею вместе, и на белокаменной лестнице вдруг прижал к стене.
— Ваше высочество, нас тут могут увидеть, — она начала розоветь, выдохнула недовольно.
Локи рассматривал её лицо, внимательно, с жёсткой улыбочкой. Было такое ощущение, что она сердится именно на то, о чём говорит. Не более того.
— Почему подарок не взяла? Я ведь не виноват, случайно вышло, — и заторопился, начал лихорадочно оправдываться, но принцесса быстро прижала палец к его губам:
— Не надо, ничего не надо говорить. Я… — ванахеймский акцент, как всегда в минуты сильного волнения, стал заметным, — я люблю тебя таким, какой ты есть. То, что ты внутри. Я вижу. Всегда буду любить. Не надо ни в чём оправдываться.
У неё дрожали губы, некрасиво напрягся лоб — принцесса боялась быть непонятой. Но Локи понял. Был тронут. Мягко спросил:
— Что ж подарок не взяла? — «Другие, пострашнее — принимала».
— Неприятный воспоминаний для меня. Не хочу. Подарок — только между нами двумя. Не вина, не купить. От чистый сердце.
Локи опустил глаза, поднёс руку жены к губам:
— Я понял свою бестактность. И счастлив твоей любовью, моя хорошая.