«Хорошее место для бара, ноги сами приводят. Стало быть, сюда, как в канаву, все помои местные и неместные и должны сливаться. Да, бухта удобная… вот и я зайду», — и он толкнул маятниковые, распахивающиеся и туда и сюда двери.
Двери таки были настроены на отсечение звуков, потому что шум ярмарки сразу пропал, зато стал слышен бар. В частности, пристойно грустный ансамбль, благолепно и немятежно исполняющий «Эй, ромалэ».
«О, точно место подходящее. Надо остаться, посмотреть. Это тут пока тихо, торговля-то скоро закроется, и дым будет коромыслом».
Присел к стойке, на вопрос бармена, чего желает господин, неопределённо пошевелил пальцами — и получил сет из трёх крохотных стаканчиков с разноцветными настойками.
— Сет «Чего хочу, того не знаю!», — с приглушённым торжеством объявил бармен, — сам мацерирую, сам настаиваю!
Локи молча опрокинул первый стаканчик и замер. Бармен, отслеживавший состояние клиента, удовлетворённо сообщил:
— Рисовый самогон, обжаренная фисташковая скорлупа и ещё кое-что. Аромат кирзовых сапог, нестиранных носков. Вкус не менее отвратный. На первом плане лакокраска, на втором мокрый картон, затем проступает ореховая нота. Очень освежает ощущения, даёт радость жизни — после того, как выпьешь и поймёшь, что всё не так и плохо, раз больше пить не надо. Всё верно?
Локи, продышавшись, кивнул:
— Да. В послевкусии ещё оттенок затхлой тряпки.
Бармен польщённо пошевелил лисьими ушами:
— Я вижу, мессир знаток и понимает.
Мессир был знаток и понимал, и неровно дышал к истинно увлечённым профессионалам. С одобрением подумав: «Вот здесь с тонкостью, с чувством — не как на братцевых попойках, где сивуха ковшами», полюбопытствовал:
— А что ещё, кроме самогона и скорлупы?
— Так кирзовые сапоги, нестираные носки, лакокраска, картон… всё натуральное, — бармен задумчиво-отстранённо протирал стакан, — даже для закрепления вкуса использую полностью натуральный продукт: жабьи шкурки. Уникально и с душой, всё для клиента!
Довольный клиент под умилённым взглядом творца тяпнул второй стаканчик.
— Сахарный самогон и ВСЕ существующие пряности в максимальной концентрации. Вкус пресыщения и отторжения материального, так?
Локи выдохнул, благосклонно кивнул и с интересом потянулся к третьему стаканчику.
— Чистый зерновой спирт, но — нюанс! — на живой воде! Чувствуете, мессир, опьяняющее счастье жить? Эту простоту и точность в ощущениях я считаю наивысшим своим достижением.
Локи, всё означенное чувствуя, молча сложил пальцы в межгалактический знак «белиссимо!». Бар и бармен ему понравились.
— Счастлив встретить истинно понимающего гостя. Нынешние же многие потребители глушат без разбору сивуху, а это для высокого искусства огорчительно.
«Да-да, вот и у братца… безо всякого понимания!» Слово за слово, и понимающий бармен понимающему клиенту выставил расширенный сет, с названием «Айнанэнанэ».
Локи смаковал, не торопясь, и приглядывался. Торговля и правда кончилась, бар быстро заполнялся. Стало светлее, традиционный ансамбль ромал, состоящий из гитар, скрипок и бубна, наяривал уже что-то вовсе не ромальское. Весёлое, но на странный лад.
«Бубен совершенно по-змеиному шуршит. Похожие напевы, помню, слышал, когда путешествовал по туманности Азаг-Тота. Было дело… — и Локи сладко задумался, что в той туманности познакомился с жабодемонессой, — ах, эти гроздья прикольных бородавочек! И она такая тактильная была, такая милая! А внутренняя секреция делала половой акт незабываемым — главное было не давать ей самой слишком забываться, она меня всё съесть порывалась… но тоже пикантно».
Вспомнил, как выяснилось, в тему. На эстраду забрался ведущий, и Локи повернулся к нему:
— Сегодня пятница, и с вами Руби Род! — переждав восхищённые визги, колоритный блондинистый негр в леопардовом комбинезоне продолжил: — И, как всегда по пятницам, у нас конкурс «Голые и весёлые»! Народный стриптиз! Первой выступит победительница прошлого конкурса, божественная Тсатхоггуа Ньярлахотеп, для друзей просто Гидра! Прошу! И напоминаю, — тут Руби подмигнул, — для победителя выпивка бесплатно! Прошу, приветствуем божественную!
На барную стойку вспрыгнула жабодемонесса. Локи, ловко сдвинув настойки, спас их от раздавливания, и с ностальгической симпатией уставился на тентакли и гроздья бородавок, колышущиеся в ритме этнической музыки. Демонесса помаленьку раздевалась, танцуя, зал восхищённо свистел.