Локи некоторое время ехал молча, потом спросил:
— А что, господин Асгейр, вы в крепости давно?
— Да, ваше высочество, давно — ещё сотником сюда прибыл, тут до тысячника и дорос. Места такие, что продвижение по службе быстрое — если жив останешься, да покажешь себя.
— Вы знали о существовании этих ведьм?
— Знал, конечно. Постоянно жители деревень жаловались, что детей крадут. Пытались их убить, да без толку. Из охотников на ведьм никто почти не возвращался.
— А сами их видели?
— Было дело, — Асгейр помрачнел, — я участие в одной из охот принимал. Так наш отряд их даже не нашёл, хотя шли со следопытом, который разведал путь и был уверен в себе. У них логово, по его словам, в нескольких часах пути было, но вёл он нас целый день и всё смурнее становился. Ночь наступила, и пришлось заночевать. А наутро, хоть и выставлены дозоры были, да и так почти никто не спал, нашли мы нашего проводника приколоченным к дереву прямо посреди стоянки, со свисающими внутренностями, и всё тело изрезано бесовскими знаками. Видно было, что убивали его долго, но никто ничего не услышал. И куколки какие-то из веточек вокруг лагеря были натыканы. После этого не то что логово, а и обратную дорогу найти никто не мог. Блуждали несколько суток, и после каждой ночёвки людей становилось меньше. Просто исчезали — и на следующую ночь их голоса звали нас из чащи, — комендант передёрнул плечами. — Я тогда уж немолод был, повоевал и на войне всякое видел, но тут духом упал и отчаялся, и в какой-то момент сознание помрачилось — я отбился от своих и начал блуждать по лесу. И набрёл-таки на их логово. Смутно помню, как передо мной возникла металлическая дверь, открытая во внутренность храма, и у меня подогнулись колени от ужаса перед тем, что я увидел. Две седые старухи, полуголые, косматые, с отвислыми грудями и сосками длиною в палец, мерзостно возились среди пылающих жаровен. Над большой чашей они разрывали младенца, в неистовой тишине разрывали его руками — я видел белокурые тонкие волосы, измазанные кровью — и пожирали куски, так что ломкие косточки хрустели у них на зубах и кровь стекала с иссохших губ. Я оледенел. Хотел закрыть глаза руками и не мог. Хотел бежать и... не мог. За гнусной, страшной своей работой они заметили меня и стали потрясать окровавленными кулаками, ругаться безгласно, но грязно и бесстыдно, на местном простонародном наречии. Мне стало тошно, дурно, как никогда. В отчаянии я рванулся с места и, скользнув спиной по колонне, упал наземь — омерзительный гнусный шепот все еще стоял у меня в ушах, ледяной ужас по-прежнему сковывал меня и... очнулся в лазарете в крепости. Как оттуда выбрался — мне неведомо. Вернулся я один, седой и бредящий, как рассказали сослуживцы; и полгода был неведомо жив, неведомо мёртв, в бреду и в горячке. Лекарь наш говорил, что выжил из-за происхождения крестьянского: психика, говорит, устойчивая и воображения мало, — помолчал и добавил, — а теперь, стало быть, валим мы в пасть чудищу, которое их съело и не подавилось?
— Именно так. Местная магия — очень древняя, грубая, опасная для практикующих в высшей степени и при этом сильная, да... Бога я не видел, только следы. Оно охотится ночами, а днём заползает в храм, в котором его вызвали. Но то, что я уже рассказал, — это не самое плохое. Самое плохое в том, что гадина пропитывает собой окружающее или вбирает его в себя; затрудняюсь в определении. И она достигла критических размеров. Я хочу, чтобы вы поняли: этот мир уже мёртв; он почти весь на пути единения с ним, и повернуть процесс вспять невозможно. Сбежать просто так нельзя, если не хотим показать чудовищу путь в другие. Ярнвид придётся уничтожить. Хорошо, если удастся спастись самим и спасти гарнизон. Надеюсь, у меня хватит на это сил. Вас я взял в качестве свидетелей — подтвердить отцу и собранию асов, что я не по своей прихоти это совершил, ибо репутация моя оставляет желать лучшего, — принц гневно дёрнул углом рта.
Дальше спутники ехали в угрюмом молчании — обсуждать было нечего.
Тропа привела к скальному выходу на поверхность, лес немного расступался в этом месте.
В скалу врастал приземистый древний храм, и обломки железных двустворчатых дверей, как будто вынесенных взрывом, валялись вокруг. Локи взглянул на Асгейра — тот кивнул, подтверждая, что да, храм тот самый.
Локи спешился, привязал лошадь к дереву и кивнул Сиф и Асгейру, приглашая их с собой.
Сиф осмотрелась: храм был круглым, свод поддерживали каменные колонны, концентрическими кругами расходясь от центра. Часть колонн была разрушена — по ним как будто прокатилось что-то очень тяжёлое, превратившее их в каменное крошево, покрытое чёрной слизью. На месте жертвенника в центре зала зиял провал в темноту.
Локи подошёл к краю, посмотрел и недовольно хмыкнул: