— Какое наследство, я ж так, байстрюк неведомый. Украсть решил, — Локи пришёл в себя и только слегка морщился — то ли от хватки Одина, то ли от того, что держал в руке Вечное пламя, — известно же, что в аду радуются, когда вор у вора крадёт.
Теперь морщился уже Один — действительно, пламя было им украдено у Суртура на заре времён.
— Я сделал это ради жизни! — гневно прогремел он.
— А я ради чего делаю? — изумился Локи.
Один покряхтел и раздвинул дыру пошире. Оглядевшись, он сгрёб Вечное пламя с руки сына, оставив лишь небольшой лепесток:
— Должно хватить.
В свою очередь обобранный Локи с возмущением заорал:
— А вдруг не хватит?! Этот провал должен провалиться, как следует!!!
— И это говоришь мне ты, бог огня! Кто кому должен читать лекции о природе Вечного пламени?! — с ехидством вопросил Один.
Крыть Локи было нечем, и он резко сменил тему:
— Кстати, насчёт наследства, положена ли мне в Асгарде земельная доля, каковая имеется у моего старшего брата? Ибо есть в ней необходимость. Я решил завести себе гвардию — у брата она есть давно, почему нет у меня?
Один вперил в него свой единственный глаз и несколько секунд молча рассматривал Локи:
— Местных прибрать решил? Добро... Нечего разбрасываться ценными кадрами, — и искоса глянул на Асгейра, — верно ли говорю?
Начальник гарнизона вытянулся во фрунт и одномоментно прикинулся ветошью; Один же перевёл взгляд на Локи, и, буркнув:
— Удачи желать не буду — с Вечным-то пламенем и дурак справится, но маяк для портала я тебе провешу. И, для разнообразия, явись на вечернюю семейную трапезу: мать желает тебя видеть. Заодно похвастаешься достижениями, — вложив в последнее слово бездну сарказма, он отпустил край разрыва и руку принца, которую тот поспешил выдернуть.
Сиф подумалось, что похоже на то, что Всеотец, оценив масштабы бедствия, опасается попасть под раздачу — и что яблочко от яблоньки упало не так далеко, как принято было считать.
Дождавшись, пока стянется разрыв и последние возмущения пространства улягутся, Локи злобно и с издёвкой пробормотал под нос:
— Спешите видеть: Великий Провешиватель Маяков, дамы и господа, собственной персоной! Только в нашем варьете! Впрочем, с паршивой овцы хоть шерсти клок, — добавил он, разглядывая пламя на ладони, кстати, начинавшей обугливаться.
Повернувшись к своим спутникам, Локи обратился к Сиф, протягивая ей костяную сферу размером с грецкий орех, которую выудил из складок хламиды другой рукой:
— Держи. Раздави в кулаке, когда я скажу, — и, про себя, — давно ждал случая опробовать.
Сиф сжала сферу в потном кулаке, и в это время Локи инструктировал Асгейра:
— Глаз с неё не спускать! Сфера активируется только от крови асгардца, вы с ней ничего сделать не сможете — посему, при первых признаках одержимости или помутнения разума вы обязаны отреагировать должным образом. Разрешаю разовое физическое воздействие, вплоть до сломанного носа, сейчас не до рассусоливания, — громко, чтобы слышала Сиф, вещал принц, не сводя глаз с пламени.
— Отойдите-ка подальше, я начинаю.
Оставшись в одиночестве на алтаре, Локи, бубня себе под нос что-то про степени защиты и прикрытый зад, начал щедро разбрасывать вокруг побрякушки, висевшие на нём, при этом продолжая глядеть в пламя. Закончив, оглянулся, посмотрел Сиф в глаза, кивнул и полоснул себя вдоль руки, держащей Вечное пламя, ногтем указательного пальца. После чего запрокинул кисть, и пламя стекло по ней в зазиявшую на запястье бога огня рану.
Локи пошатнулся, накрыл ладонью левой руки запястье, и, когда убрал её, от раны и следа не осталось. Он раскинул руки в стороны, закрыл глаза и замер. Неожиданно по залу от его неподвижно стоящей на богохульном алтаре фигуры пронеслась волна жара. Через несколько секунд волна повторилась, ещё сильнее, чем первая, мгновенно высушив титанических размеров пещеру. Туман исчез. Воздух вокруг Локи потрескивал, в нём начали появляться тлеющие багровые искры, сияющие тёмным рубиновым светом. Его глаза распахнулись, и, увидев их, Сиф содрогнулась: в них плясало то же пламя, которое обуглило правую ладонь принца. По поверхности алтаря под его ногами пробежали извилистые трещины.
С ужасом и восхищением, прищурившись от раскалённого ветра, Сиф смотрела на божественную сущность, принимавшую свой истинный облик, и краем глаза уловила движение. Обернулась — и вовремя. К ним приближался тот самый воин, на которого она смотрела, только попав в пещеру.
Теперь он совершенно не производил впечатления живого. Мертвец шёл, подволакивая ноги и запинаясь, и, несмотря на всё усиливающийся рёв разъярённой стихии, Сиф услышала нечленораздельное мычание, складывающееся в осмысленную речь: