Что делать: сын только что спас мир и согласился жениться ради блага государства — Фригг вздохнула и, взглянув на бесстрастного молчаливого Одина, покивала.
Господин Асгейр благодушно взирал в окно башни, за которым уже не лес зеленел, а золотилась в лучах солнца великая столица Асгарда. От созерцания несколько отвлекла мошка, влетевшая в поле зрения. Асгейр, не теряя благодушия, отмахнулся, но мошка, вильнув в полёте, вдруг рассыпалась облаком ядовито-зелёных искр, и этом облаке комендант с удивлением узрел разозлённого Локи. Удивился ещё больше, когда тот свистящим шёпотом прошипел:
— Что, старый пень, совсем мышей не ловишь?! Почему до сих пор не выставлена охрана в моей части дворца? Чего ждёшь?!
Асгейр мог бы сказать всё то же, что и Фригг, и добавить, что он на местности и в складывающейся ситуации пока не ориентируется, и договорённости никакой нет со службой охраны дворца, но, посмотрев на сюзерена, благоразумно повинился:
— Виноват! Сей момент исправлюсь! — и, философски про себя рассуждая, что, в сущности, упырём по натуре является не только принц, но и любой начальник, а с этого конкретного хоть польза какая есть, моментально собрал вооружённый отряд и выдвинулся к дворцу. Там, для начала бодро полаявшись с дворцовым распорядителем, не получившим на его счёт никаких указаний, был встречен подоспевшим начальником охраны — уже такие указания имевшим. В течение очень короткого времени охрана была выставлена и никого не пропускала не только что в покои Сиф, но и в крыло Локи, что вызвало удивление среди придворных — раньше передвижение по дворцу почти не ограничивалось.
Локи, уже поздно вечером идя к себе, посмотрел на охрану и вздохнул: воины, органично смотревшиеся в захолустной крепости и в полном опасностей лесу, для дворца выглядели недостаточно лощёными. Подумав, что это наживное и что обязательно надо озаботиться подобающей формой, расспросил гвардейцев и с удовлетворением выяснил, что действительно не пропускали никого — хотя скандалов по этому поводу случилось немало. Удивительное количество придворных именно сегодня хотели попасть не куда-нибудь, а к Сиф. При том, что она никого не зазывала и вообще спала.
Подошёл к её дверям, у которых тоже стояли два тут же вытянувшихся гвардейца — видевшие его возможности воины были впечатлены дальше некуда и трепетали неподдельно. Задумчиво покачался с пятки на носок — и, недовольно фыркнув, решительно прошёл мимо. Если он переспит с Сиф до того, как сообщит ей новость, она может обидеться.
***
Спал плохо, и, как только забрезжило, послал узнать, проснулась ли Сиф.
Выяснилось, что да, и уже оделась и собирается на тренировку. Локи подхватился и успел застать её на выходе из покоев.
Проигнорировав удивление по поводу стоящей у дверей охраны, попросил вернуться. Сиф, вернувшись, уселась в кресло и терпеливо ждала, что он скажет. Локи, приглядевшись, сказал вовсе не то, что собирался:
— Душа моя, у тебя вода есть?
Сиф молча встала, налила в бокал и подала принцу. Тот, вместо того, чтобы пить, пробубнил что-то, водя рукой над поверхностью воды, и протянул обратно:
— Сполосни ею лицо.
Сиф, удивлённо взглянув, без разговоров плеснула водой себе в лицо и размазала её. Локи, присев на подоконник, заинтригованно смотрел. Сиф уже с лёгким нетерпением посмотрела на него и открыла рот, чтобы что-то сказать — и так и замерла, чувствуя, как страшно, как будто под воздействием укусов насекомых, кипятка и чего-то едкого одновременно, зачесалась кожа. Ощущение длилось секунду, а потом лицу стало жарко. Ахнув, кинулась к зеркалу: оттуда на неё смотрело лицо с роскошной смоляной бородой в лопату. Возмущённо вскинулась на Локи — тот, еле разогнувшись от хохота, мановением руки убрал бороду:
— Сиф, душенька, зря ты так возмутилась: борода тебе к лицу. Неординарнейшее украшение, я считаю. Возможно, будь ты немного раскованнее, могла бы ввести его в моду среди придворных дам, — сладко улыбаясь, сообщил принц. — Впрочем, я не настаиваю: пусть бороды не будет. Но брови-то с ресницами тебе оставить? Или вернуть всё, как было?)
Очарованно рассмотрев в зеркало роскошные мохнатые ресницы, Сиф опустила их — как опахала, как крылья чёрных бабочек — и певучим голосом ответила:
— Вряд ли борода станет модной. Люди с облегчением уверятся, что я мужчина, и наконец-то перестанут поражаться тому, что ваше высочество выбрали женщину, — и улыбнулась не менее сладко.