Непристойное возбуждение принца передалось Сиф, чему она очень удивилась. Раньше её на подобные вещи не тянуло, но сейчас боль от ножа воспринималась как приятная, и голова кружилась от удовольствия, когда Локи резал её.
Взглянув на плечо, поняла, что там вырезается силуэт дракона, заключённый в круг, испещрённый какими-то символами. Кожу жгло, текла кровь, но боли, обещанной, как невыносимая, она не чувствовала — пока не наступила заключительная часть ритуала. Локи, не утруждая себя разведением пламени, дыханием бога раскалил нож, из голубоватого ставший тёмно-вишнёвым, потом обретший чисто-оранжевый цвет, и наконец побелевший — и прижал лезвие поверх раны. Сиф напряглась, пытаясь сдержаться, и не смогла, зайдясь в мучительном крике. Локи убрал лезвие и, с сочувствием глядя на всхлипывающую Сиф, сообщил, что такой же знак придётся нанести на другую руку, и ещё один, самый большой, придётся вырезать на спине. Там прижечь придётся шесть раз.
И приступил. Дальнейшее Сиф запомнила, как непрерывную боль; возбуждение уже чувствовалось мало. Она кричала и плакала, не прося о пощаде. Локи методично, недрогнувшей рукой резал и жёг. После каждого прижигания отработанный нож бросался в хирургический кювет, и глухое звяканье давало ей знак, что наступила передышка; но даже в эти моменты она не могла остановиться и всё равно плакала, уже не пытаясь удержаться.
Потеряв счёт времени, и чувствуя, как кружится голова от близости к обмороку, не веря ощущениям, поняла, что Локи отвязывает её, обнимает, и, сквозь утешения, лечит, убирая магией боль. Она чувствовала, как на месте воспалённых рубцов и ожогов её кожа становится какой была: гладкой и бархатистой; как полное усталости, опустошённое тело наливается жизненной силой; как опухшее и разъеденное слезами лицо перестаёт щипать и стягивать, и даже одежда из изодранных окровавленных лохмотьев возвращается в прежнее состояние.
— Если бы я мог, это было бы гораздо менее болезненным и более приятным. Прости, прости.
Локи, обнимая, целовал её волосы и утешал вроде бы от чистого сердца, но Сиф, слегка отойдя от шока, отодвинулась и глухим, севшим от криков и слёз голосом попросила не трогать её. Принц с огорчением отодвинулся:
— Я вижу, хвалёный стокгольмский синдром не наш случай. Жаль. Сиф, я правда сожалею. Хочешь, я встану на твоё место и позволю сделать с собой всё, что пожелаешь?
Сиф, до этого момента желавшая только уйти, задумалась и поколебалась.
— Попробуй. Тебе станет легче.
Сиф помолчала, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и кивнула. Принц ощутимо выдохнул и повеселел.
— Мне раздеться?
— Да. До пояса.
Сиф ощущала всё больший интерес к происходящему. Подошла к столику, задумчиво рассмотрела инструменты и отвернулась.
— Что, ничего не понравилось? — вкрадчиво спросил Локи. Он подошёл ближе, и его дыхание касалось шеи Сиф.
— Знаешь, эти ножички очень напоминают инструменты, которыми наш шеф-повар по праздникам балуется, нарезая фигурки из ананасов… Пожалуй, я предпочту свой кинжал.
Локи прыснул:
— Высокое искусство резьбы по ананасам называется карвингом, а мы с тобой занимаемся бладплеем, но что-то общее есть, да. Что ж, бесценная, ты свяжешь меня или так терпеть заставишь? — и облизал пересохшие губы.
Сиф поняла, что обратная ситуация тоже его заводит, и досадливо вздохнула. Взяла за запястье, подвела к кандалам и защёлкнула их. Локи покорялся легко. Чувствовалось, как он затаивает дыхание и почти боится её спугнуть.
Сиф отошла к стенке и подтянула цепи повыше; достала кинжал и вернулась к Локи, бездумно, но внимательно разглядывая лезвие:
— Нужно ли стоп-слово?
— Полагаю, нет. Сюзерен сам может всё, чего требует от вассала. Обойдусь, — лицо Локи стало высокомерным.
Сиф усмехнулась:
— Есть ли табу?
— О, ты всё-таки что-то знаешь об этом… Нет. Я в силах сейчас залечить любое повреждение и почти бессмертен. Ты можешь делать всё, что захочешь. Только помни, — Локи помялся и всё-таки продолжил, — я не использую магию, и боль буду испытывать настоящую, как и ты. Не увлекайся, представляя себя шеф-поваром, режущим тыкву. Я живой. Но — пусть между нами будет правда. Сделай мне больно — и прости, не таи на сердце зла.
Сиф закусила губу и полоснула Локи по плечу. Она была воином, а не палачом, но хорошо знала, куда ударить без большого вреда для организма, но чтобы было больно, и в следующие полчаса Локи накричался и наплакался не хуже, чем она. Помня, что сюзерен почти бессмертен, и, скорее всего, даже получает какое-то удовольствие, она не стеснялась — и понимала, что да, ей становится легче. Когда Сиф медленно, глядя в глаза Локи, втыкала кинжал ему в печень, он шепнул: