Отдельно Сиф радовало, что стол был уставлен пирожными и фруктами; ниоткуда не торчала маринованная гадюка под соусом из псилоцибиновых грибочков. Поэтому она охотно позволила налить себе чаю и с принцессой говорила с симпатией.
Принц удовлетворённо послушал, как они беседуют, и намеренно повернул голову, тут же вызвав нелюбезный возглас Бонифатио:
— Ваше Высочество, вернитесь в позу!
Усмехнувшись, выполнил его желание. И да, голос Сигюн тут же стал привычным для Локи, холодноватым и безучастным. Он задумался, и в этот день не пытался разговорить принцессу, был тих и молчалив. Поздно вечером послал за госпожой Браги и долго с ней говорил.
Утром та объявила во всеуслышание, что нашла певицу с нужным тембром. Юную, малоизвестную пока, но подающую большие надежды, и что на генеральной репетиции партию Дочери Океана будет исполнять эта восходящая звезда оперы.
***
— Сиф, не затягивай так сильно, мне же петь ещё!
Сиф, которой было велено стягивать корсет на сюзерене, упёршемся руками в стол, до появления «талии в рюмочку», укоризненно промолчала и слегка ослабила шнуровку, и с насмешкой глядела, как Локи, поводя отнюдь не девичьими плечами, пытается привыкнуть к утяжке. Ей он очень напоминал жеребца-одногодку, на которого впервые в жизни напялили седло. И пока на юную звезду оперы принц был похож не больше того самого жеребца.
— Не проще ли навести иллюзию?
— Проще. Но я тогда на ощупь останусь собой.
— Да кто ж вас щупать-то будет?!
— Сиф, голубушка, — голос сюзерена сочился медком и ядом одновременно, — я уже говорил не раз, что обманывать и делать подлости нужно качественно, с полной самоотдачей. Уверяю, это окупается. Но я восхищён твоей душевной чистотой, которую ничто замутить не в силах! Ну давай, потяни ещё!
Сиф, подозревающая, что её только что изысканно оскорбили, натянула шнуровку так, что Локи пискнул, не в силах заругаться, и повалился животом на стол, пытаясь отдышаться. Зато, встав и рассмотрев себя в зеркале, он остался доволен — талия в рюмочку присутствовала.
Дальше Сиф, плюясь про себя, исполняла роль горничной, удивляясь, что в дамском шмурдяке сюзерен разбирается гораздо получше, чем она.
Когда всё было закончено, Сиф поражённо смотрела на хрупкую красавицу с кошачьими, цвета изумрудов, глазами, приподнятыми к вискам, с необычайно женственными движениями, и недоумевала, куда эта красавица дела плечи, челюсть и мужскую манеру двигаться.
— Хорош зевать! — голос Локи ужасающе диссонировал с внешностью, и принц почему-то не оценил отвалившуюся челюсть Сиф и её заторможенность. — Пора выдвигаться, я пока не прима, чтобы на репетиции опаздывать! Помни, рядом с тобой будет фантом, и мне тяжело поддерживать его разговаривающим, так что лучше молчать.
Сиф кивнула, подумав, что сварливость примадонны у принца уже имеется, но, естественно, промолчала. Локи создал на образе красавицы свою собственную личину, и они выдвинулись.
В одном из тёмных коридоров красавица упорхнула в потайную дверь, и на очередном приёме, на котором должен был присутствовать принц, Сиф охраняла фантом.
***
На генеральной репетиции, на памяти принца, обычно присутствовали заядлые театралы и меценаты. Знать появлялась только на премьере, поэтому, будучи наскоро представленным труппе и выйдя на сцену в первом акте, Локи удивился, увидев в царской ложе принцессу. Разумеется, в сопровождении свиты. С внезапным холодным гневом принц отметил, что возле Сигюн увивается посол Ванахейма, Тенола Свартменнескер, то подавая либретто, то отгоняя слугу и собственноручно поднося сласти. Всё это делалось отменно вежливо, но, на взгляд принца, посол держался к принцессе непозволительно близко. Надо отдать Сигюн должное — она была холоднее льда, при всей своей вежливости и любезности, и более интересовалась происходящим на сцене, чем ужимками Тенолы.
Партию Дочери Океана принц хорошо знал и любил. Сначала он нервничал, опасаясь, что отсутствие практики скверно скажется на пении, но, отслеживая реакцию знатоков, закатывающих глаза и вздыхающих от полноты чувств, понимал, что исполняет сносно. Когда он эффектно закончил сложнейшую колоратуру, дирижёр тепло улыбнулся и послал в его сторону воздушный поцелуй. Локи облегчённо подумал, что удалось не опозориться, и, подняв глаза к царской ложе, испытал прилив восторга — Сигюн смотрела на него потрясённо, со слезами на сияющих прекрасных глазах. Восторг был несколько подпорчен тем, что стоявший в той же ложе Свартменнескер умудрялся одновременно делать два дела: засматривать принцессе в декольте и сально оглядывать самого Локи. Похоже, послу колоратурное сопрано большого удовольствия не доставляло, но вот исполнительница казалась годной для определённых занятий, и он внимательно рассматривал, нет ли в её статях какого скрытого изъяна. Очевидно, не нашёл и милостиво улыбнулся.