И Локи в этот момент простил ей и холодность, и грехи прошлые и будущие, если были и будут. За восхищение в глазах, за акцент северный, делающий её речь такой — ну, вот только ей присущей.
Помолчал, прикрыв глаза, понимая, что выиграл — и шепнул:
— Что ж, пора уходить. Пока у вас есть хоть одна дуэнья.
***
На обратном пути по чистому наитию вдруг свернул в коридор с капищем:
— Всё-таки, принцесса, давайте зайдём.
Низкий коридор, по которому пришлось идти, склонив голову, привёл к низкому, невозможно древнему каменному святилищу, сложенному из массивных камней.
Войдя, принцесса удивилась: внутри было тесно, и лестница вела наверх, к алтарю, чем-то напоминающему надгробие, поросшему древним мхом. Свет был такой, словно в проломы крыши не тусклые мертвенные светляки, созданные Локи, светили, а ласковое солнце, пробивающееся сквозь ветви сосен. И пахло сосновым лесом после майского дождя.
Сигюн заворожённо смотрела, как белая бабочка развернула крылышки, сидя в солнечном пятне, и как из камня с влажным тугим хлопком выстрелил цветонос, на глазах распустившийся цветком немыслимо сложной формы, розовым, с прихотливо изогнутой губой и лепестками, покрытыми нежным пушком.
Локи молча сорвал цветок и медленно, глядя в глаза, протянул руку и вставил его в волосы Сигюн:
— Сама богиня любви благословляет наш союз.
Принцесса смотрела потрясённо, влажными очами, слегка приоткрыв губы, розовые, как эта орхидея, и он бы поцеловал её, если бы не кхеканье госпожи Сванхильд, прозаично объявившей надтреснутым голосом:
— Ваше Высочество, невесту можно будет поцеловать, и иное прочее, после свадьбы. Если она состоится, конечно. А сейчас я, как лицо, ответственное за доброе имя принцессы Ванахеймской, настаиваю, чтобы мы этот непристойный вертеп покинули! Немедленно! — тирада завершилась возмущённым поросячьим взвизгом.
Локи вскинул на неё гневный взгляд, но пуленепробиваемые зенки смотрели глумливо и неиспуганно совершенно.
«Вот адское отродье!» — чертыхнулся про себя принц, но момент был упущен, принцесса пришла в себя и отстранилась.
На обратном пути Локи постарался снизить повисшее в воздухе напряжение, травя анекдоты и байки. На госпожу Сванхильд это не сильно действовало, она по-прежнему тихо бурчала под нос про то, что некоторые, хоть и принцы, а порядочности в них нет, и что за тысячу лет некоторые слишком развращаются, и, хоть и выглядят молодо, а ведут себя, как несвежие старикашки, норовя обесчестить невинную деву в языческом капище. Сигюн же развеселилась и беззаботно хохотала. Так они и вывалились в заснеженный сад, смеющиеся, довольные, Сигюн с цветком в волосах — и встретили ошалевшие взгляды Тора с отрядом воинов, собирающихся спускаться вниз, чтобы спасти принцессу, и обеспокоенную королеву, дающую им последние наставления.
Локи молча посмотрел на сборище и повернулся к недовольной фрейлине, снимая с себя вспыхивающее звёздным огнём бриллиантовое ожерелье:
— Госпожа Сванхильд! Это орден. За присутствие духа и стойкость, — и, торжественно надев ей на шею, буднично добавил, — зайдите ко мне вечером, посмотрим, что там с дядиной кубышкой. Духов я вызывать умею.
37. Родственные души
У Милвертона, как и у любого
убеждённого негодяя, прекрасный сон.
© Артур Конан Дойль
О невернувшемся десятнике Асгейр сам напомнил Локи во время ежевечернего доклада, вызвав у того приступ гнева.
— Ты кого мне прислал?! Кого прислал, хрыч старый?! — Локи вскипел. — Он посмел поднять глаза на мою невесту!!!
У Асгейра отвисла челюсть:
— Ваше Высочество, да все же знают, что он гей!
«Ох ты ж… неловко получилось…» И, припомнив, как тот смотрел на Сигюн, снова взбеленился:
— Не бывает чистых геев! Все бисексуалы! И он пялился! Впредь присылать для охраны старых, страшных, женатых! Чтобы всё одновременно!
Асгейр, сначала пытавшийся объясниться, опустил глаза и закивал:
— Да, Ваше высочество, как прикажете. То есть, присылать опытных женатых воинов?
— И страшных! С бородами! Вот как у брата! — и, посмотрев на Асгейра, прорычал, — что это ты так на меня смотришь?! Уж не думаешь ли, что с ума схожу?!
«А и правда… совсем съехал на почве неудовлетворённости… Странно, одна-то баба у него вроде есть…» — тоскливо подумалось Асгейру.
Локи же, слегка подуспокоившись и выпроводив начальника гвардии, лёг в постель и лениво размышлял: «Ну, съел и съел его драугр… судьба такая. А если гей — так что ж он на неё смотрел, не на меня? Про меня вон тоже много знают, но что из этого правда? Пустое, всё пустое. Надо позвать Сиф. Пусть придёт, побудет рядом…» — задумался о сладости её объятий, и с досадой вспомнил, что наложница, вернувшаяся с Тором засветло, снова уехала с ним же, да ещё и на несколько дней. Старшего брата уело, что он не преуспел в спасении принцессы, и, особенно, что не нужно ей было никакое спасение, и что маменька явно разочаровалась; в расстроенных чувствах тут же объявил большую охоту, и всех, кто участвовал в маленькой, с собой угрёб. Даже коней не рассёдлывали. Локи поворочался, недовольный; и тут к жару в крови добавилась мысль, подбросившая его с кровати — ведь и за Сиф кто-нибудь мог ухлёстывать!