Сиф гневно зарычала и начала гонять сюзерена с удвоенной силой. Загнанный в угол, он еле вывернулся, пожертвовав куском рукава, но умудрился пожать плечами с искренним непониманием:
— Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц!
Сиф была настолько обескуражена, что Локи удалось выбить меч, но она тут же пнула его в живот и развернулась для удара кулаком в лицо. И сразу была скручена невидимыми магическими путами.
— Не на виду, — лицо сюзерена, до этого скорее оправдывающееся, хоть он не особо понимал, с чего наложница так взъелась, стало холодным.
Сиф, осознав, что действительно перешла всякие рамки и только что собиралась оскорбить действием принца крови на глазах у очевидцев, смутилась и охолонула:
— Простите, сир, — хрипло и через силу выдавила она из себя и тут же почувствовала, как путы спадают.
Локи потеплел:
— Прощение получено, — и располагающе, с соблазняющей улыбкой добавил, — может, в подвальчик?
Сиф только плюнула и снова нарушила этикет, запрещавший поворачиваться спиной к царским особам, не отступив на несколько шагов — и только после того, как эта самая особа соизволит отпустить.
Уже выйдя с манежа, всё ещё пыхтя от злости, поняла, что принц идёт следом.
— Душа моя, не злись…
— Я не могу, это бездушно, это подлость!
Сиф ускорилась, пытаясь оторваться, и тут же была прижата к стволу старого дерева:
— Послушай. Когда я был в тюрьме — пятьдесят долгих лет! — сначала я хотел мести и крови. Но со временем всё сильнее жалел о том, чего меня лишили — о свободе, о небе, о ветре в лицо… и о женщинах. Брат иногда приходил проведать меня, и каждый его визит был праздником, потому что почти всегда ты была с ним. Смотрела на меня — скучающе, с отвращением, подозревая во всех грехах. А я смотрел на твой нежный рот, на жилку, бьющуюся на шее — и мечтал, как бы я извалял тебя прямо там, на полу, — Локи говорил всё быстрее, с ожесточением, — и ничего не мог, даже вдохнуть твой запах или прикоснуться к руке.
Сиф удивилась и поёжилась, вспомнив, — в её воспоминаниях Локи просто смотрел мутным взглядом волка в предпоследней стадии бешенства да говорил брату гадости, на неё не обращая внимания. Иногда он молчал, делая вид, что не замечает и брата, и это было даже хуже. Сейчас прошлые чувства и ощущения тенью набежали на его лицо, и оно стало страшным. Он говорил всё тише и отчётливей:
— Как только я освободился, я отнял тебя у брата. И Сигюн тоже будет моей. Душенька, со мной можно находить компромиссы, но не в этом. Вспомни, ты меня убить хотела.
«Я и до сих пор иногда хочу!» — вслух Сиф ничего не сказала, но посмотрела зло.
— Ты сейчас как прекрасная гневная богиня, — судя по тому, как порозовел сюзерен, его это здорово заводило.
«Вот чортов извращенец!» — но запал уже сменялся опустошением, и, как Сиф с оттенком отвращения заметила, ответным желанием. Тут же задавленным, но сам факт!
— Я не хочу унизить свою невесту, но и играть вполсилы тоже не собираюсь. Жаль, что её царствующий папенька не досмотрел за воспитанием дочери. На мой вкус, ей позволяли читать слишком много всякой дряни, — голос Локи был холоден, интонация брезглива, — да и магический дар можно было уничтожить быстрее и эффективнее. Подумать только, двадцать два года — и до сих пор всплески магии!
В этом месте он осёкся, чуть не проговорившись, и осторожно посмотрел на Сиф: всё, что оставалось от дара Сигюн, он закопал собственноручно, с гарантией, и вовсе не хотел, чтобы хоть кто-нибудь об этом догадывался. Особенно сама Сигюн. А поскольку старшая наложница той сочувствовала, то неизвестно, что могла рассказать и какие бы выводы из этого были сделаны. Иногда Сигюн бывала проницательна до невозможности и угадывала то, чего знать не могла. Принц с содроганием думал, какова бы она была с даром, позволяющим видеть любого насквозь, и рад был, что она его лишилась, а ещё больше радовался, что она не подозревает, что жених тоже приложил к этому руку.
Что до Сиф, то её настолько тошнило от речей Локи, что она рада была тому уж, что он не продолжает. Потеряв ожесточение, она всё-таки вывернулась из объятий и с холодком сообщила, что хочет отдохнуть. Тот с огорчением вздохнул, но отпустил. Сиф правда было нехорошо, как будто похмелье Сигюн частично передалось и ей, но что с этим делать — было непонятно.
***
Вечером Сиф, не дожидаясь переполоха, через охрану аккуратно вызвала госпожу Бергдис. Та была поражена — исчезновение Сигюн и пустую бутылку из-под пинье она ещё не обнаружила. К рыданиям Сигюн, перемежающимся характерными звуками тошноты, добавились причитания фрейлины:
— Погубил, погубил дитятко, ирод! Да чтоб ему на том свете на мосту провалиться, а попасть бы туда как можно скорее! Гадюка асгардская! И ведь говорила же я, что ничего хорошего из этого не выйдет!