Пока парома ждали, Толик в карман полез за этой телеграммой. Вспомнил он кое-что. Ну, что до конца ее не дочитал. Там под подписью еще какое-то «пы-сы» стояло.
Дочитал и опять выть начал. Сыроежка им написал, что противоядие от ушей он передал своему подельнику Димке Фортунатову в Митяевскую КПЗ. Поэтому, если Бабазян и Бублик такие гордые и не хотят до конца жизни с этими ушами ходить, пускай они через прокурора области Димку из узилища выгребают, раз сами его туда спровадили. И на все про все у них пять часов, потом уши начнут прирастать по-настоящему.
Все опять завыли. Сколько времени зря потеряли! Скоро сказку сказывать, а телепортации в нашем районе пока не придумали! Поэтому Толика самого тогда чуть вместо Сыроежки не кокнули! Митяевка — вон где, прокурор — в области, а они — в Киясовском районе с херовыми ушами, парома ждут!
Понеслись с сиренами так, что все коровы и куры до утра успокоиться не могли!
Вначале забрали своих же страдальцев из больнички, где их к операции држжащими ручонками готовили — страшные ухи зеленкой разукрасили!
Потом поехали к прокурору — нет его! Ни в прокуратуре, ни дома, ни на даче. Ладно, что мобильники у всех были. Это теперь такое не в диковинку, а тогда редкость, почище, чем уши от хера. Они в лесок у областного центра забурились — и давай все прокурорские лежбища обзванивать! Все-таки не пугали людей зря тюрбанами из туалетной бумаги. А то после их проездов по большаку долго ещенарод промеж себя балабонил, что, мол, шахиды и в наших глухих местах водятся. Ну, уж это — форменная клевета! Леших видала, врать не стану, а вот шахидов — пока нет!
Нашли прокурора в бане с девицами, он давай с голой жопой принципиальность проявлять! У людей горе такое, а он им говорит: «Приезжайте утром в понедельник. Обсудим это дело на коллегии, во вторник примем решение!» Тут его фотограф на фоне девок в бассейне и нащелкал. И Бабазян ему твердо сказал, что знает адресок газетки, где такие фотки за хорошее бабло с руками оторвут. Тут прокурор в слезах взял мобильный и приказал дежурному по Митяевской КПЗ Димку отдать свадьбе в тюрбанах и аккордеоном для срочных следственных мероприятий.
А Димка им уже на воле достает пузырек и говорит, что это — ровно на 100 литров водки, иначе потравятся все к чертовой матери! Во дела?
Ночь кругом! Ты хоть раз был в Митяевке? Ну, где там среди ночи враз взять сто литров водки? Там одни старухи! Они прекрасно кагором обходятся! Суки старые!
Опять, из последних сил, поехали уже на Верхнепупинскую железку, выкатили цистерну спирта прямо с колес, еще тепленькую, накачали туда немного воды из колонки, размешали пузырек — припали все к простреленным для удобствадыркам…ух!
Там их всех железнодорожная охрана утром подобрала. В куче пропоиц не разобрать было, где Бабазян, где Бублик, где невеста с женихом, где тамада с аккордеоном… И везде какая-то пакость в туалетной бумаге валяется. Вся Сортировочная загажена по полное нехачу!
Потом перед Павликом все извинялись полдня и кланялись. Вот они только полудню второго дня в ресторан «Север» обратно и вернулись… Да… и сколько времени потеряли! Потом только ели молча и уж никакие телеграммы не читали. И эта, заведущая ментовская, ни разу больше тамадой на свадьбы не нанималась. Говорит, увидите вы меня еще раз на свадьбе! Как же! От хера вам уши, а не тамаду!
После этой сказки они долго молчали и думали про свое. У каждого с Сыроежкой много разных непоняток накопилось. Но дальше молчать в темноте и думать о Сыроежке они не могли. Веретенников встал в одних кальсонах, включил настольную лампу на тумбочке и подошел к большому холодильнику. Малковой тоже налил. И отрезал кусок буженины. Про себя подумал, что до зверств Сыроежки покамест еще не докатился.
— Ладно, Малкова! — сказал Веретенников сквозь буженину. — Давай еще одну сказку — и на боковую! На седни — шабаш!
Малкова кивнула и, прожевавшись, продолжила…
СКАЗКА О НЕОЖИДАННОЙ ВСТРЕЧЕ ПОКОЛЕНИЙ И УЖАСНЫХ РОСТКАХ ЗАРУБЕЖНЫХ ТРАДИЦИЙ НА РОССИЙСКОЙ ПОЧВЕ
— Ты, Веретенников, пост ГАИ у развилки на Петухово знаешь? Вот-вот! Самые гниды там всегда стояли и крохоборы! Им не только надо было свое взять, они там, в глуши, любили над народом поизгаляться.
А у меня, в этой запарке, вечно с машинами и документами был непорядок. Они ведь то лицензию введут на пользование своей же машиной, то техосмотртрехступенчатый… То газ примутся под машиной нюхать и свинец из него выделять, то люфт руля замерять. Заколебали! Не тянуло с ними общаться, короче. Да и принцип у меня — не преодолевать, а обходить жизненные препятствия. И хоть принципов у меня немного, но, знаешь ли, не отступаю.
А тем вечером, о котором, собственно сказочка моя будет, как назло документы у меня все были в порядке! Возвращались мы с двумя мужиками-камещиками со строительства коттеджа нашему главному санитарному врачу Кутикову Александру Семеновичу. Все, как на духу!
— Так вот почему тебе в парковой зоне место для двух пивных палаток выделили! — внезапно взревел захмелевший господин Веретенников, расшаперил клешни и кинулся душить беззащитную гражданку Малкову.
— Ой, пусти, гад, пусти! — затрепыхалась в его ручичах Малкова, и от ее теплого мягкого тела, бившегося в его ладони морским прибоем, пришла в голову Веретенникова просветляющая мысль, что сейчас придушит он ее на хер, и это совсем будет уже другая сказочка. Кончатся хиханьки-хаханьки.
Выпустил он ее из своих рук с некоторой неохотой и процедил сквозь зубы: «Продолжай колоться, гнида!»
Малкова вытерла слезы, посмотрела на него, искоса, с какой-то недоброй мыслью, и продолжила дозволенные речи.
…Подъезжаем мы, значит, к этим гадам, гаишникам, от которых столько зла видали, что вот эти твои наглые наезды — семечки! Хотя мог бы, казалось бы… А тут шофер мой, Мишка, и говорит: «Дарья Васильна! Я объезд от этих чухонцев через старое кладбище знаю! Хочите, покажу?»
Я так устала за день на ветру… Ведь только и глядишь, как бы мои ханыги не накушались, как бы стенку выложили по отвесу, да как бы не сперли чего. За честь фирмы боролась, короче. Вот в таких размышлениях и говорю ему мимо дум тяжких: «Опять ведь прицепятся с чем-нибудь… Будут про ихние законы рассказывать… Они ведь все нынче в законе, о-ох! Ладно, Мишка! Хорошо ты это придумал, валяй в объезд! Лишь бы эти рожи протокольные не видать. Глядишь, пять чириков сэкономим.»
И поехали мы за пять чириков в объезд. Въехали в лесок придорожный, потом тихие печальные поля по грунтовке проскочили. И вдруг начинаю я соображать, что вообще-то смеркается со всей силой, что уж лучше тех гадов терпеть, но все же на освещенной автостраде… Хотя какое-то странное безразличие на всех накатило, потому как мы уже в кладбищенские ворота въехали… Темнота кругом, и огоньки дальние маячат. Наверно, это вдалеке шоссе огоньками виднеется.
Гляжу, а на кладбище-то жизнь бьет ключом! Или это кто до сих пор с похоронами задержался — народу полно! Все кланяются друг другу сдержанно так. Знакомые, значит. Но ни венков, ни катафалка…
Спрашиваю Мишку: «Слушай, Миш! У меня с этой работой без выходных все в башке перепуталось. Седни чо? Родительская суббота или вообще Троица?»