— Мы не должны были ее трогать, — простонал Дикки, — или надо было им сказать, что мы ее передвигали. А вдруг у него случится заражение крови, воспаление или еще что похуже? Что я буду делать, если он умрет? Я ведь буду тогда настоящий преступник! Нет, я этого не переживу.
Освальд впервые слышал от своего брата столь мрачное заявление. Вообще-то Дикки был жизнерадостным человеком, не склонным делать трагедию из чего бы то ни было.
— Незачем убиваться раньше времени, — сказал Освальд. — Давай раздевайся и ложись в постель. Утром мы навестим больного и оставим в прихожей визитные карточки с пожеланиями скорого выздоровления.
Он сказал это шутливым тоном из наилучших побуждений — желая отвлечь Дикки от грустных мыслей, иначе терзаемый угрызениями совести малолетний преступник и без-пяти-минут-убийца еще долго стонал бы и сетовал на судьбу, не давая спать ни себе, ни Освальду.
Однако Дикки воспринял этот дружеский совет как издевательство и как проявление жестокосердия.
— Заткнись ты, грубая скотина! — сказал он, уткнувшись в подушку и заплакав.
— От скотины слышу! — сказал Освальд, как оно и полагается отвечать в таких случаях, но он не рассердился; он просто был огорчен тем, что Дикки неверно истолковал его слова. Выбравшись из постели, он направился в комнату девчонок, примыкавшую к нашей спальне.
— Вы не заглянете к нам на пару секунд? — сказал он им. — Дикки ревет так, что скоро поднимет весь дом. Я думаю, нам, старшим, следует посовещаться и как-то его успокоить.
— Что случилось? — спросила Дора, накидывая халат.
— Сущие пустяки, если не считать того, что он впервые в жизни убил человека. Идите за мной, только тихо. Не запнитесь, здесь у двери стоят наши ботинки.
Они подошли к кровати, на которой лежал Дикки, и Освальд сказал:
— Послушай, Дикки, старина, мы с девочками сейчас устроим семейный совет и решим, как нам быть с этим делом.
Девочки хотели его поцеловать, но он отворачивался и дергал плечами; и только когда Алиса взяла его за руку, он подал голос, буркнув в подушку:
— Расскажи им все, Освальд.
Вы, должно быть, заметили, что когда Освальд и Дикки были вдвоем, старший брат обвинял младшего в том, что тот затеял всю эту возню с лестницей из-за своего дурацкого мячика, до которого Освальду не было никакого дела. Более того, он знал, что мяч не мог попасть в водосточный желоб на крыше котельной, хотя Дикки и утверждал обратное. Но теперь, в присутствии посторонних, Освальд решил взять на себя часть вины.
— Дело было так, — начал он, — пока рабочие обедали, мы с Дикки передвигали лестницу. А потом человек свалился с нее и сломал руку, а мы с Дикки поехали на кэбе к нему домой и там неподалеку видели шикарного Козла. Но сейчас не об этом. Дикки считает, что он пострадал из-за нас, потому что мы не закрепили как следует лестницу, когда ставили ее на место. Возможно, так оно и есть на самом деле. Дикки боится, что у того парня от перелома начнется заражение крови, и тогда мы с ним будем виновны в его смерти.
Тут Дикки захотел быть честным до конца. Он шмыгнул носом, отодвинул подушку, повернулся к нам и сказал:
— Это была моя идея с перестановкой лестницы. Освальд мне только помогал.
— Может, попросить дядю, чтобы он съездил к больному и помог ему, если он в чем-то нуждается? — предложила Дора.
— Это, конечно, можно, — сказал Освальд. — Но тогда нам придется все рассказать о лестнице и о мяче, хотя я уверен, что оранжерея протекает вовсе не из-за мяча, который даже не перелетел через крышу дома.
— Еще как перелетел, — проворчал Дикки, в последний раз шмыгая носом.
Освальд проявил благородство и не стал вступать в спор.
— Что касается лестницы, — сказал он, — то она запросто могла поехать на плитах дорожки и без нашей помощи. Но я думаю, что Дикки будет чувствовать себя гораздо лучше, если мы сделаем что-то полезное для пострадавшего; да и я тоже буду ужасно рад.
Собственно, радоваться — тем более «ужасно» — тут было нечему. Освальд просто оговорился, потому что вся эта история взволновала его ничуть не меньше, чем Дикки.
Неплохо было бы достать где-нибудь денег, — сказала Алиса. — Помните, как в прошлом году мы искали старинные клады? Может быть, попробуем снова?
Мы еще немного поговорили на эту тему, после чего девчонки ушли в свою комнату, где, судя по приглушенным звукам их голосов, обсуждение продолжалось. Освальд уже начал засыпать, когда дверь отворилась и некая фигура в белом, приблизившись, склонилась над его постелью.
— Мы кое-что придумали! — сказала фигура. — Мы устроим в его ползу благотворительный базар вроде того, что проводят знакомые старшей сестры мисс Блэйк в пользу деревенской церкви.
С этими словами привидение удалилось, а Освальд, убедившись, что Дикки уже спит, повернулся на другой бок и через минуту-другую тоже погрузился в сон. Ему снились Козлы, только они были гораздо крупнее обычных — каждый величиною с паровоз — и могли запросто звонить в колокол, дотягиваясь мордой до верхушки церковной колокольни. Освальд и впрямь пробудился от громкого звона, но это был обычный утренний сигнал к подъему, и звонил в колокольчик никакой не Козел, а всего-навсего Сара, наша служанка.
Идея устроить благотворительный базар пришлась по душе всей нашей компании.
— Мы должны пригласить на него всех своих знакомых, — сказала Алиса.
— А сами оденем свои лучшие платья и будем стоять за прилавком и продавать разные вещи, — поддержала ее Дора.
Дикки предложил устроить базар в самой большой оранжерее, откуда на зиму были убраны все растения.
— Я напишу поэму в честь больного и прочту ее при открытии базара, куда я ходил с тетей Кэрри, какой-то человек читал стихи про ковбоя.
Эйч-Оу напомнил о сластях и конфетах, которые на базаре должны быть в изобилии, чтобы их мог купить каждый, кто пожелает.
Освальд сказал, что прежде всего следует поговорить с папой и спросить у него разрешения. Эту миссию он взял на себя и решил не откладывать дело в долгий ящик, предчувствуя, что с ним в любую минуту может случиться опасный припадок правдолюбия. Разговор состоялся и имел положительный результат. Присутствовавший при этом дядюшка тут же дал Освальду целый соверен на приобретение товаров для благотворительной распродажи, а папа добавил на это полезное и благородное дело еще десять шиллингов и сказал, что мы поступаем очень хорошо, помогая попавшему в беду человеку.
И тут у Освальда как назло случился тот самый припадок правдолюбия, которого он опасался с самого начала, и он одним махом выложил все насчет передвинутой лестницы, а заодно рассказал и об этом проклятом мячике для игры в «файвз». К его удивлению, папа почти не рассердился, и у Освальда сразу стало легко на душе — теперь ему нечего было скрывать.
Девчонки в тот же день написали приглашение всем нашим друзьям и знакомым. Мальчики отправились по магазинам подыскивать вещи для благотворительной распродажи, а затем мы все вместе пошли навестить Августа Виктора Планкетта и посмотреть на Козла.
Козел произвел на всех нас огромное впечатление, и даже Дикки признал, что не купить его ради бедного мистера Планкетта было бы непростительной глупостью. К тому времени Освальд уже рассказал всем о том, что в действительности Козел стоит один фунт два шиллинга и шесть пенсов, так что мы всегда можем продать его за эти деньги и таким образом выручим пятнадцать шиллингов в пользу больного.
Итак, мы купили Козла, разменяв для этого десятишиллинговую монету. Бывший хозяин отвязал конец веревки от изгороди и вручил его Освальду, а Освальд выразил надежду, что мы не нанесли ему слишком большого ущерба, купив столь ценного Козла по такой смехотворно низкой цене. Человек сказал:
— Не беспокойтесь, юные джентльмены. Я, напротив, очень даже рад и готов оказать услугу своим друзьям в любое время любого дня недели.
Попрощавшись, мы вместе с Козлом двинулись в обратный путь. Однако, тут возникла непредвиденная заминка. Дойдя до середины улицы, Козел вдруг замер как вкопанный и категорически отказался следовать дальше. Как мы ни старались сдвинуть его с места, все было напрасно. Вскоре вокруг нас собралась целая толпа детей и взрослых — можно подумать, они никогда прежде не видели обыкновенного живого козла. Сперва мы просто растерялись, не зная, что предпринять, но потом Освальд вспомнил о кокосовом мороженом, которое очень понравилось Козлу в прошлый раз. Ноэль сбегал в ближайшую лавку за трехпенсовой порцией мороженого, и только после этого бессовестное животное согласилось идти следом за нами. Уличные мальчишки также сопровождали нас почти до самого дома. Трехпенсовая порция мороженого была на сей раз даже больше обычной, но когда я его попробовал, оно показалось мне не таким вкусным, как прежде. Козел, впрочем, выглядел вполне довольным.