Головешечка вернулась домой, плача и охая.
— Что случилось, дочь моя? — спросила ее мать.
— Царевич пихнул меня ногой и опрокинул лоток.
— Пусть будет Божья воля! Царевич волен делать, что хочет.
Соседки были вне себя от восторга.
— Царевич пихнул ее ногой, — говорили они, — так ей и надо, Красному солнышку.
Прошло еще несколько лет. Царевич вздумал, наконец, жениться и послал сватать дочь короля испанского. Но посланник явился к ней слишком поздно: она уже вышла замуж как раз накануне его приезда.
Царевич хотел казнить посланника, но тот доказал ему, как дважды два — четыре, что он употребил на свою поездку двенадцатью часами менее, нежели другие посланники. Тогда царевич послал его сватать дочь короля французского. Но посланник приехал опять слишком поздно: и та принцесса вышла замуж как раз накануне его приезда.
Узнав об этой новой неудаче, царевич даже заплакал от огорчения и долго никак не мог успокоиться.
Царь, царица и все министры собрались вокруг него.
— Разве нет больше принцесс на белом свете? — говорили они, вот хоть, например, дочь короля английского, — можно послать к ней.
Бедный посланный полетел, словно пущенная из лука стрела, и ехал дни и ночи, пока не приехал в Англию.
Но такова уж была судьба! И дочь короля английского также вышла замуж накануне его приезда. Вообразите себе, что было с царевичем. Однажды, чтобы немного рассеяться, он пошел на охоту, потерял своих товарищей, заблудился в лесу и никак не мог найти дороги. Проблуждав весь день, он уже под вечер заметил избушку, стоявшую посреди леса. Дверь ее была отворена, и в ней сидел старик с длинной бородой; он, казалось, только что развел яркий огонь и собирался ужинать.
— Добрый человек, — обратился к нему царевич, — не можете ли вы указать мне дорогу из лесу?
— А? Наконец-то ты пожаловал! — проговорил старик.
— Добрый человек, вы меня не знаете, я ведь царевич! — ответил он.
— Царевич ты или нет, — а возьми этот топор и наколи-ка мне немного дров! — сердито сказал старик.
Царевич, боясь, чтобы он не рассердился, ничего ему не ответил, и молча наколол дров.
— Царевич ты или нет, а послужи-ка мне за столом!
Делать было нечего, бежать некуда, бедный царевич вынужден был исполнить и это приказание и стал прислуживать старику за столом.
Наконец, старик дал ему остатки от своего ужина и сказал, указывая в угол:
— Ложись туда, вот твое место!
Дело в том, что старик этот был повелитель леса — могучий маг и чародей.
Несчастный царевич молча свернулся на охапке соломы в уголке, но никак не мог уснуть.
Между тем царь и царица давно уже оплакивали его смерть и носили по нему траур. Но однажды, неизвестно, как и через кого, до них дошла весть, что царевич стал рабом лесного волшебника. Царь тотчас же послал к нему своих гонцов, обещая отдать ему все свои сокровища, если он только отпустит царевича.
— Я гораздо богаче вашего царя, — ответил старик с пренебрежением.
Велико было отчаяние несчастного отца, когда он услышал такой ответ.
Думал он, думал, что тут делать, и, наконец, опять отправил гонцов, велел им спросить, чего желает волшебник. — Пусть он требует всего, чего хочет; я готов пожертвовать даже и собственной жизнью, — сказал царь.
— Если царь пришлет мне хлеб и булку, просеянные, замешанные и испеченные руками царицы, то царевич будет свободен, — сказал волшебник.
— О, это пустяки! — воскликнул царь, когда ему передали его слова.
Царица просеяла муку, замесила ее, сделала хлеб и булку, собственноручно затопила печь и посадила их печься. Но она была совсем неопытна в этом деле: хлеб и булка вышли у нее подгорелыми. Увидав их, волшебник сделал презрительную гримасу.
— Это годится только собакам! — воскликнул он, и бросил их своей овчарке, которая и проглотила их в одну минуту.
Царица опять просеяла муку, замесила ее и сделала другой хлеб и булку, потом собственноручно затопила печь и посадила их печься.
Но на этот раз хлеб и булка вышли у нее сыроватыми.
Увидав их, волшебник опять сделал презрительную гримасу.
— Они годны лишь для собак, — сказал он и снова бросил своему псу.
Царица сто раз пробовала печь хлеб и булки, но они выходили у нее всегда или перепеченными, или недопеченными, а бедный царевич все это время оставался рабом волшебника.