- Видал как встречает, - довольно ухмыльнулся Власик, - в ножки кланяется.
- Ох, - баба ошалело завертела головой, - вырвалась-таки. Вырвалася!
- Дива, ты ли это? - захохотали Власик и Протасик, - гадать вздумала. Ах ты, жаба. Вот не думали, что придётся с тобой свидеться. А гривна с серёжками твои где? Хоть бы надела, глядишь, опять красавицей стала. Небось, когда на козле ехала, всё и растеряла!
- У, лиходеи, - шипела Дива с ненавистью поглядывая на парней, - зачем отца моего, Горына погубили.
- Это не мы, - отказались Власик и Протасик, - это Мрак Ненасытный. Так папаша твой, видать несвежий был, помер Мрак, рассыпался пылью. Ты вот что, Дива, если не хочешь, чтобы братец твой с голодухи помер, расколдовывай наших отцов. А то один петухом кричит, другой как курочка квохчет.
Лицо Дивы пошло болотной зеленью, хитро сморщилось.
- Сначала Змея освободите, а я вам обещаю отцов ваших расколдовать.
- Какого еще Змея? - удивились Власик и Протасик.
- Братца моего Змея Горыныча.
- Иди, Дивушка, освобождай братца своего. Он вокруг пня на коленочках елозит, спинушку согнул, шейку вытянул. Да ты не думай, что обмануть нас сможешь, на каждую твою хитрость у нас своя мудрость найдется.
Власик и Протасик засвистели и зашагали домой, а Дива, поднявшись с земли, и отряхнув юбку, топнула ногой и прошипела:
- Чурбаны неотесанные, - и тут же захохотала, завертелась на одном месте, весело припевая - чурбаны, чурбаны. Чурки березовые. Будете локотки кусать, невежды деревенские, да поздно. Улетят вороны в синее небушко, не вашими ручищами, в земле испачканными, их ловить.
Поутру в Скородумовке раздался дружный бабий вой. Бабы выскакивали из изб, хватали себя за волосы, падали на траву, катались и кричали:
-Ой, горе, ой пришла беда, откудова не ждали.
Лишь бабка Настасья, жившая совсем одна, не понимала, что происходит. Она протягивала дряблые, покрытые веснушками руки к соседкам, теребила их за одежду и спрашивала: - Чево стряслось-то?
- Уйди, старая, - ревели бабы, - беда у нас великая.
Рыдая и воя, бабы доили коров, выгоняли их в стадо, пасти которое взялась одна из женщин, топили печи, варили похлёбку и время от времени истошно вскрикивали:
- Прилетела беда черной птицей, закрыла белый свет крылами, ох, горе горькое.
Наконец бабка Настасья разведала, что проснувшись поутру, бабы не увидали в избах ни своих мужей, ни сыновей, ни старых отцов. Вместо них лежали березовые чурки. Сначала бабы недоумевали, куда делись мужья, искали их и звали, но когда выяснилось, что ни одного мужика в деревне не осталось, бабы бросились в избы, посмотреть, а все ли в порядке с сыновьями. Дочки посапывали веснушчатыми носиками, а вместо мальчиков на подушках были чурочки.
Бабы сгрудились в кучку посреди деревни.
- Что за колдовство, - переговаривались они, - кто мужей наших, сыновей и отцов чурками оборотил? И что нам теперь делать?
Гостюшка, пришедшая вслед за матерью, долго слушала бестолковую трескотню и рёв баб.
- В лес надо бы сходить, к колдунам, пускай надоумят, что делать, - решили бабы.
- Додумались, - ахнула Гостюшка, - так это их рук это дело, они все и сотворили.
- Ты откуда знаешь, - накинулась Марфа на девчушку, - иль сама там была и видала?
- Не, - откликнулись бабы, - она не ходила, Бы посылала.
Марфа покраснела, запыхтела от досады и спряталась за спины соседок.
- Дело Гостюшка говорит, - переглянулись Фотинья и Фекла, - колдуны наших мужей на потеху выставили, за это Власик и Протасик трое суток старика у пня коленками траву вытаптывать оставили. Вот он и отомстил.
- Пойдем за мужей, за сыновей, за отцов старых поколотим Змея и Диву! - загалдели бабы, похватали вилы, косы и зашагали в лес.
Толпа разгоряченных решительных женщин могла хоть кого напугать. Но Дива с братом спокойно сидели на кривом крылечке. Увидев Змея, женщины расхохотались:
- Кто тебе бороду криво остриг, Змеюшка, какой ты потешный.
- Врасплох застали, - буркнул Змей.
- Вам бы плакать, а не смехоторию наводить, - фыркнула Дива.
- Вы зачем всех мужиков чурками березовыми оборотили? - выступила вперед тётка Фотинья.
- К сыночку на заре подошла, - всхлипнула молодая баба, - а в люлечке чурочка лежит. Ох, так и ношу ее у сердца.
Дива захихикала.
- Ты чего? - изумились баба, - насмешничаешь? Да мы тебя...
- Что? - поднялась Дива, - Что сделаете, деревенщины, против меня, дочери Горына?
- Твоего Горына наши мужья и сыновья победили, - крикнула тетка Фекла.
- Печку мужьями и сыновьями топите, - прищурилась Дива, - Для другого дела они не годны. А гореть хорошо будут, жарко! Ишь, с вилами они пришли, с косами. Испугались вас, как же.
Дива потянулась и вошла в избу. Бабы было кинулись вслед, но натолкнулись на что-то невидимое, упругое, отбросившее их назад.
Змей усмехнулся, зыркнул на обескураженных женщин, плюнул в их сторону и тоже скрылся в избе.
Поняв, что не смогут наказать обидчиков, бабы опять подняли вой. Окошко раскрылось, высунулась довольная Дива.
- Расколдуем ваших мужиков непременно.
- А не обманешь?
- В жизни никого не обманула. Коли отыщите нас, то расколдуем. Но помните, отправляйтесь нас искать, когда тропинки станут синими, вороны белыми, а с неба шары огненные полетят. - Прощевайте, бабоньки, - Дива махнула платочком.
Из окошка, из-под двери повалил густой дым.
- Уф, надымил, - ругалась в избе Дива, - дышать нечем.
- Быстрей долетим, - отвечал Змей.
Бабы на полянке раскашлялись, дым лез в горло, ел глаза. А когда он рассеялся, избушки на полянке не было.
- Ой, подруженьки мои дорогие, - запричитала как на похоронах Марфа, - что теперь с нами будет! Ой, да остались мы без мужиков. Дед Дрёма пускай бы себе пропадал, старого не жалко, а муж мой, а сыночек ненаглядный.
- Не нужен тебе, стало быть, Дрёма, - прошептала Гостюшка.
Женщины плакали и качали головами: не увидеть больше родных. Не бывать тропинкам синими, воронам белыми, не лететь с неба огненным шарам.
- А всё вы виноваты, - разъяренная Марфа ткнула пальцем в сторону Фёклы и Фотиньи. - Ваши сыновья колдунов рассердили. Теперь ступайте прощения просить, хоть на коленях вымаливайте.
- Ещё чего! - щёки Феклы покрылись румянцем, - надо Диву со Змеем заставить мужиков наших расколдовать. По-хорошему не захотят, стало быть силой. - И тетка Фёкла замахнулась на кого-то вилами.
- Вот поутру в путь-дорожку и собирайтесь. Заварили кашку, сладкая, соленая ли - вам хлебать.
- Верно говоришь, - согласились бабы.
Женщины разошлись, каждая прижимала к груди полено.
- Вот как, - горько сказала Фотинья. - Выходит из-за нас всё. Не из-за Польки рыжей, которая первая к колдунам побежала, не из-за остальных баб. Ведь ни одна мимо избушки не прошла. Сколько лет живу на белом свете, а на глупость людскую дивиться не перестаю.
- Да и мы не больно умны, - усмехнулась Фёкла, - пошли на мужей жаловаться. Надо мужей и сыночков родненьких выручать.
- Ты, Ксюшенька, коровок, гусей паси, хозяйничай, за мужиками присматривай, мы их на лежанку положим, чтоб мыши не погрызли, чтоб водой с крыши не замочило.
Фёкла и Фотинья ранёхонько отправились в путь, к обеду уже вернулись домой.
- И не знаем как получилось, - оправдывались они в ответ на упрёки баб. - Шли себе, шли, назад ворочаться и в мыслях не было.
- Ох вруньи, - выходила из себя Марфа, - вижу, как нутро ваше от радости светится, мол, всех обманули, отстанут теперь от нас, не-ет, я завтра вас сама провожать выйду.
Для верности Марфа взяла с собой соседку. Они в четыре глаза зорко смотрели они за Фёклой и Фотиньей, и сами не заметили, как очутились в родной деревне.