– Эй, ты! Поосторожней пуляйся! – сказал осмелевший Фёдор.
– Извини, друг… А что ты здесь делаешь? Такие, как ты, на свободе не разгуливают. Я видел похожих на тебя в загоне за сеткой, далеко отсюда.
– А показать можешь?
– Конечно! – И заяц стал старательно чертить на земле карту района.
А Фёдор поведал ему свою историю.
– Трудно тебе будет в пути. И ещё неизвестно, как тебя встретят! Может, она тебя сразу же и забыла! Знаю я этих женщин!
– Нет! – ответил Фёдор. – Мы любим друг друга, а настоящая любовь никогда не проходит!
Внимательно рассмотрев карту, Фёдор увидел, что ему предстоит преодолеть: оживлённую автостраду, железнодорожные пути, широкую реку.
– Слава богу, что хоть плавать-то я могу, – подумал Фёдор.
Четыре долгих недели день за днём, испытывая голод и лишения, шёл Фёдор. Лапы его совсем не заживали, он страшно похудел. От этого глаза его стали ещё больше и выразительнее. Когда он вперевалочку вошёл в ворота фермы, его никто не узнал, кроме Ванды.
– Родная моя! Любовь к тебе открыла во мне силы, до этого неведомые. Я не боялся смерти в пути. Я боялся одного – не дойти. Я знал, что жизнь без тебя – это медленная смерть.
– Любимый мой, единственный, ненаглядный, – только и повторяла Ванда, не веря своему счастью.
– И что же он всё-таки нашёл в этой неказистой гусыне? – Ещё более пристально приглядываясь к Ванде, спрашивали друг друга соседки, не понимая, что, возможно, за обычной «серой» внешностью скрывалась верная, «лебединая» душа.
Так счастливо завершилось четырёхнедельное путешествие во имя любви.
Ванда и Фёдор счастливы и по сей день живут на ферме.
Захотите узнать подробности, заходите на наш сайт: WWW/Vanda&Fedor@ru…
Роджер
Это был вечер чудес. Они вышли из Дворца музыки, потрясённые великолепием чувств, нахлынувших лавиной. Казалось, что музыкальные вибрации слились в резонансе с вибрациями каждой клеточки их тела. Он что-то рассказывал ей, проникая взглядом в самую душу. Она, сопротивляясь желанию прильнуть к нему, отвечала невпопад. Долго тянула «не-е-т», или «да-а-а». Он понимал её чувства. Сливаясь с грохотом колёс, слова расплывались и тонули в шуме метро. Она почти не слушала его, борясь со своим чувством. Это был разговор двух родственных душ.
Роджера принесли домой в пуховой розовой рукавичке. Розовый пух прекрасно подчёркивал его серебристо-коричневатый мех и оттенял крупные, раскосые, шоколадного цвета блестящие глаза.
– Лисий кролик, – так отрекомендовала его бабуся, предлагая это чудо природы прохожим.
– Лисий завтрак, – поправил её Владимир.
Она же ничего не слышала. Затаив дыхание, она не могла оторвать глаз от чудного зверька. Цена была приемлемой для среднестатистического гражданина, точно рассчитанная на то, что почти у каждого найдётся такая купюра в кармане и расстаться с ней будет не жаль.
Она так бы и стояла замерев, если бы он не понял: надо решаться и брать её вместе с «неведомой зверушкой». О последствиях в такие минуты никто не думает…
Соседка Эльза, знаток всего на свете, увидев Роджера – а это имя ему было присвоено сразу же, заявила, что это самый обыкновенный зайчонок.
– Посмотрите, какие у него длинные ушки и задние лапки, и цвет – самый настоящий – заячий!
Роджер перевернул всю их жизнь. Они почувствовали себя молодыми родителями. По рекомендации бабуси, продавшей «лисьего кролика», кормить его необходимо было исключительно морковкой и капустой.
Соблюсти эти ограничения было нелегко, так как подрастающий Роджер быстро научился одним махом вскакивать на обеденный стол и метелил всё подряд: суп с мясом, котлеты с макаронами – одним словом, он доверял вкусу своих родителей: если они это едят, значит, и ему можно! Скоро такая диета сделала из крошечного декоративного кролика здоровущего богатыря.
После обеда Роджер любил вздремнуть. Его убаюкивали на ручках, как дитя. Он закрывал свои огромные раскосые очи и засыпал. На мордочке появлялась благостная улыбка, обнажающая два передних резца, – «рот до ушей, хоть завязочки пришей!» И вскорости, разрастающаяся улыбка уже выглядела как насмешка: «Вот здорово я устроился!»
На самом деле Роджер имел ангельский характер, милый и добродушный. Он радостно встречал каждого, кто входил в дом, прыгая сразу в объятия и тыкаясь бархатной мордочкой – по-заячьи целуясь.