В этот час, как всегда, пассажирами троллейбуса были почти исключительно служащие, и, конечно, все они читали газеты, и те, у кого они были, и те, у кого их не было, потому что те, кто не купил газету, читали ее через плечо соседа. Один синьор, переворачивая страницу, на секунду поднял глаза, взглянул в окно и закричал:
— Кондуктор, что случилось? Безобразие! Самоуправство!
Остальные пассажиры тоже подняли глаза от газет, и по троллейбусу пронесся ураган негодующих и протестующих возгласов:
— Вы только посмотрите, это же дорога на Чивитавеккиа!
— Куда, черт возьми, смотрит водитель?
— Да он сумасшедший! Связать его!
— Вот вам, полюбуйтесь, как нас обслуживает коммунальный транспорт!
— Сейчас без десяти девять, а ровно в девять я должен быть в суде! — кричал адвокат. — Если я проиграю процесс, я возбужу дело против Управления городского транспорта.
Водитель и кондуктор отбивались как могли и до хрипоты доказывали пассажирам, что они тут совершенно ни при чем, что троллейбус перестал слушаться руля и делает все по-своему. В этот момент троллейбус и в самом деле выкинул такой фортель, что все только ахнули. Он съехал с дороги и остановился у леска, благоухающего молодой листвой.
— Ой, фиалочки! — радостно воскликнула одна синьора.
— Нашли время думать о фиалках! — сварливо заметил адвокат.
— А мне все равно! — весело объявила синьора. — Пусть я опоздаю в свое министерство, пусть мне устроят головомойку, пусть что угодно! Уж раз мы здесь очутились, я хочу вволю нарвать фиалок. Я их десять лет не рвала.
Она первая выскочила из троллейбуса, вдохнула всей грудью ароматный воздух этого удивительного утра и стала набирать букетик хрупких лиловых цветов.
Видя, что троллейбус не намерен двигаться с места, пассажиры один за другим вышли на волю, одни — чтобы размять ноги, другие — выкурить сигарету. Их дурное настроение мало-помалу растаяло и исчезло без следа, как туман под солнцем. Один сорвал маргаритку и старался воткнуть ее в петлицу пиджака, другой наткнулся на кустик пока еще зеленой земляники и закричал:
— Это я ее нашел! Вот сейчас оставлю здесь свою карточку, и, как только моя земляничка поспеет, нарочно приеду и соберу ее всю до ягодки. И пусть только посмеют ее тронуть!
И что вы думаете, действительно вытащил из бумажника свою визитную карточку, проткнул ее прутиком и оставил рядом со своей земляникой. А на карточке было напечатано:
«Доктор наук Джулио Боллати».
Двое служащих из министерства образования сложили свои газеты, скатали их в тугой ком и принялись играть в футбол. И каждый раз, когда им удавалось ударить по своему самодельному мячу, они кричали:
— Пенальти!
— В девятку!
Одним словом, никто и никогда в жизни не узнал бы в них тех самых служащих, которые всего несколько минут назад хотели растерзать на части невинного водителя и еще более невинного кондуктора. И тот и другой также вышли из машины, присели на травке и, разделив по-братски бутерброд с яичницей, устроили себе пикник на вольном воздухе.
— Смотрите! — крикнул вдруг адвокат.
И как раз вовремя. Троллейбус дернулся, сам собой тронулся с места и медленно покатился назад, к дороге. Пассажиры бросились за ним вдогонку и едва успели вскочить в него на ходу. Последней села синьора с фиалками.
— Как же так? — обиженно воскликнула она. — Нет, это несправедливо! Только-только вошла во вкус — и пожалуйста!..
— А интересно все-таки, который теперь час? — спросил один из пассажиров, когда троллейбус, вернувшись на свой маршрут, помчался вниз по улице Дандоло.
— О! Наверно, уже так поздно, что лучше не смотреть! — в один голос воскликнули остальные пассажиры, и все, как один, посмотрели на часы. Посмотрели и… Вот так сюрприз! Часы показывали ровно без десяти девять. Как видно, все это время стрелки не двигались, и те несколько минут, пока троллейбус стоял, пассажиры просто получили в подарок.
— Как же это может быть? — удивленно повторяла синьора с фиалками.
И все остальные пассажиры тоже удивлялись. Между тем у каждого перед носом была газета, и в каждой газете на самом верху было ясно напечатано число — 21 марта. А в первый день весны все возможно.