Спорили, спорили, а под конец бросились друг на друга, вцепились в волосы и ну тузить одна другую по чем попало. И так-то они славно друг друга отделали — любо-дорого посмотреть: платья — в клочья, и у каждой стало на один зуб меньше.
С той поры Пигалица перестала разговаривать со своими подружками. Она купила себе записную книжку, карандаш и стала бродить по городу одна-одинешенька. Как услышит, кто чихнул, сразу — в книжке крестик. Чихнет еще кто-нибудь — еще крестик.
Когда она умерла, люди нашли ее записную книжку. Открыли эту книжку, а в ней видимо-невидимо крестиков.
— Смотрите-ка, — сказали люди, — это она, должно быть, свои добрые дела отмечала. Сколько же их у нее, батюшки! Ну, уж если ее в рай не возьмут — значит, никому туда не попасть.
Сакала, пакала
Двое ребятишек сидели как-то в тихом дворике и придумывали новый язык. Кроме них, этот язык не должен был понимать ни один человек на земле.
— Сака́ла, пака́ла, — сказал один.
— Пака́ла, сака́ла, браф! — ответил другой.
И оба покатились со смеху.
Неподалеку от них, на балконе второго этажа сидел старый добрый синьор и читал газету. А в доме напротив смотрела из окна старая синьора, обыкновенная, ни добрая, ни злая.
— До чего же все-таки глупые эти ребята, — сказала она.
Однако добрый синьор с ней не согласился.
— Я этого не нахожу, — сказал он.
— Но не станете же вы утверждать, что понимаете, о чем они лопочут.
— А как же! — возразил добрый синьор. — Конечно, все понимаю. Один сказал: «Хороший сегодня денек», а другой ему ответил: «Завтра будет еще лучше».
Синьора сморщила нос, но промолчала, потому что ребята опять начали разговаривать на своем языке.
— Мараски, барабаски, пимпарамоски, — сказал один.
— Бамбарамбам баски, кумпараски, бруф! — ответил другой.
И они снова засмеялись.
— Может, вы скажете, что и теперь все поняли?! — раздраженно воскликнула синьора.
— Конечно, понял, — с улыбкой ответил старый синьор. — Один из них сказал: «Как хорошо, что мы живем на свете!», а другой ответил: «Да, мир чудесен!»
— Уж так ли он чудесен, наш мир? — не сдавалась синьора.
— Бамбарамбам баски, браф, бриф, бруф, — ответил старый синьор.
Масляные человечки
Случилось так, что великий путешественник и знаменитый первооткрыватель Джованнино Бездельник очутился в Стране масляных человечков. На солнце они таяли, поэтому им всегда приходилось прятаться в тени. Для пущей безопасности все они поселились в городе, где вместо домов стояли холодильники. Джованнино бродил по улицам этого города, заглядывал в окошки и видел, как масляные человечки сидят в своих домах-холодильниках и у каждого на голове грелка со льдом. На дверце каждого холодильника висел телефон, чтобы можно было перезваниваться с хозяином дома.
— Алло!
— Алло!
— Кто это говорит?
— Король масляных человечков. Целиком из сливок высшего сорта. Молоко от швейцарской коровы. Вы хорошо рассмотрели мой холодильник?
— Куда лучше! Он весь из литого золота. Но скажите, ваше величество, неужели вы никогда не выходите на улицу?
— Только зимой, когда достаточно холодно, и только в ледяном автомобиле.
— А если как раз в то время, когда ваше величество изволят совершать прогулку, из-за туч невзначай выглянет солнышко?
— Не имеет права. Это запрещено. Если же оно вздумает ослушаться, я прикажу своим солдатам арестовать его и посадить в тюрьму.
«Трах!»
Это Джованнино бросил трубку и пошел в другую страну.
Небывалый дождь
Однажды над Пьомбино разразился небывалый дождь — дождь из леденцов. Они сыпались с неба, — словно крупные градины; только градины эти были не белые, а разноцветные — и зеленые, и розовые, и лиловые, и синие. Одному мальчику стало интересно, что это такое. Подобрал он зеленую градинку, сунул в рот, и сейчас же у него во рту появился сквознячок, который всегда бывает от мятного леденца. А другой мальчик попробовал розовую градинку — и сразу почувствовал залах клубники.
— Это конфеты! Это конфеты! — закричали ребята.
Тут и взрослые и дети сразу высыпали на улицу, стали подбирать леденцы и набивать ими карманы. Но сколько они ни старались, им никак не удавалось собрать все конфеты — уж очень сильный был этот дождь, настоящий ливень.